Один румынский дракон

Она не строила иллюзий и не верила в замужество по любви. Да и как верить в то, чему не видел подтверждения? Ни одна из ее школьных подруг не могла похвастать взаимными чувствами – с супругами их объединяли долг и честь семьи, но никак не любовь.

Бывало, Присцилла фантазировала над романтическими книгами, но всегда четко разделяла придуманные истории и реальность. И между эйфорией и стабильностью выбрала бы последнюю.

«Магию в отношениях я и сама наведу. А вот деньги чарами не вызвать».

Она бы не раздумывала над предложением достойного.

Тетя же настаивала на весьма условном финансовом благополучии – в комплекте с насмешками общества.

– Я не могу провести жизнь с мужем, которого не уважаю. Он глуп. И все об этом знают!

Довод тетю не впечатлил.

– Неужели ты предпочтешь искать работу? – поморщилась она, словно обнаружила под носом чашку с прокисшим молоком. – Других способов исправить наше плачевное положение просто нет.

– Уж лучше это! И если вы думаете, что я…

– Умерь свой пыл, – осадила ее тетя.

 – В твое воспитание и образование вложено слишком много времени и средств. Ты не должна об этом забывать.

Оспорить надменное заявление не позволила совесть, и Присцилла снова стерпела.

«Я действительно ей обязана».

Сухо кивнув, она отошла к окну, чтобы выпустить почтового голубя, который все это время клевал со стола оставшиеся от вчерашнего пирога крошки.

– Хорошо выспись, – тоном победителя добавила тетя, прежде чем оставить Присциллу наедине с досадой.

 – А утром пойдем к портнихе. Ты должна встретить Хью во всеоружии.

Переодевшись в ночную сорочку, Присцилла растянулась на кровати. Плакать не хотелось, лишь кричать от бессилия и злобы. Уткнувшись лицом в подушку, она перебирала все возможные варианты, как отделаться от навязанного брака, но идей не было.

Проворочавшись без сна до самого утра, Присцилла встала разбитой, едва на фоне розового неба за занавесками показалась крона растущего у дома вяза. В отсутствии горничной умылась и позавтракала.

Оделась сама, собрала волосы в пучок. Ей нравилось отражение в зеркале. И хоть тетя частенько высказывала претензии по поводу слишком пышной груди и вздернутого носа, Присцилла считала свою внешность безупречной.

Приколов к воротничку блузки камею, она огладила скрытый темным шелком лиф, медленно провела ладонями по бедрам и вздохнула.

«И все это будет принадлежать Хью Хамфри».

Тоскливое выражение на лице сменилось горькой ухмылкой.