Демьяновы сюжеты

Один из персонажей – хладнокровный, ироничный судмедэксперт – заставил меня взять в руки справочник: «Ленинградские вузы».

Галатея усмехнулась, и опять же по-королевски вздохнула:

– Значит, еще одна вариация на тему: шерше ля фам? Как ее имя?

– Варвара.

Она, сложив губы уточкой, покачала головой:

– Два «эр» в одном имени – это, пожалуй, многовато…

Боже мой, что с нами делает время! – думал я, приближаясь к неузнаваемой Галатее. К декабрю 1992 года от ее королевского имиджа остался лишь французский полушубок из черной овчины.

Припорошенный снежной, серебристой крупой, он выглядел по-прежнему потрясающе. Все остальное поблекло, поистерлось и скукожилось, не без злорадства отметил я, и приступил к нехитрому ритуалу: почтительное приветствие, дежурные комплименты, типичные риторические вопросы.

В ответ, поморщившись, она произнесла скрипучим, прокуренным голосом:

– Теперь живу в коммунальной квартире, ко мне прописали препротивную особу.

– Как? – Я сделал нарочито большие глаза и вытянулся как струна.

Криво улыбнувшись, она продолжила:

– Тетку зовут Депрессия, хозяйничает безраздельно, просыпаться не хочется, а тем более с кем-то говорить. Извини, Демьян, такова суровая правда. – Она швырнула окурок мимо урны, и вдруг вместо того, чтобы подниматься по гранитной лестнице, ведущей к дверям Дома кино, резко повернулась и быстрым, решительным шагом направилась в сторону Цирка.

По улице Толмачева, которая недавно обрела свое исконное название – Караванная, ей навстречу, естественно, шли люди, некоторые – в Дом кино, кто-то с ней поздоровался.

Но она, низко склонив голову, упрямо мчалась во весь опор, делая вид, что никого не замечает.

И, надо же, вдруг меня обуяла совершенно неожиданная, острая жалость. Кажется, в тот момент я даже готов был прослезиться. Невольно подумалось: какой, однако, перестроечный пассаж! Низвергнутым с пьедестала и освистанным, кому на голову опрокинули ушаты помоев, сейчас живется куда как труднее, чем нам, рядовым обывателям-созерцателям.

У нас, по крайней мере, появилась новая забава – в массовом порядке чесать языками, не задумываясь о последствиях. По всякому поводу, а иногда и без повода – лыко в строку…

– Верной дорогой идете, дорогие товарищи, петербуржцы! – запнувшись на «петербуржцах», мрачно бубнила моя институтская однокурсница Варвара Авдотьина, по непонятным причинам надолго застрявшая в должности всего лишь директора заводского клуба.