Забытый легион

Тарквиний глянул под ноги и заметил красную глиняную плитку, выступавшую из земли.

– И канюков над нами ровно двенадцать.

Глаза Тарквиния обшарили небо, пересчитывая птиц.

– Почему ты всегда говоришь загадками?

Олиний постучал по расколотой плите своим литуусом – коротким посохом, загнутым на конце.

– Сегодня такое случается уже не впервые.

– Я знаю, что двенадцать для нашего народа – священное число, – сказал Тарквиний, глядя на пса, послушно сгонявшего стадо в их сторону, – но при чем здесь ворон?

– За это утро ягненок был двенадцатым.

Тарквиний быстро подсчитал в уме.

– Но ведь про того, что в канаве, я тебе не говорил, – удивленно заметил он.

– И ворону захотелось поесть как раз на том месте, где раньше приносились жертвы, – загадочно добавил гару?спик[1 - Гаруспик – в Этрурии и Древнем Риме жрец, гадавший по внутренностям жертвенных животных и толковавший явления природы.]. – Лучше оставить его в покое, не находишь?

Тарквиний помрачнел, расстроенный тем, что не смог первым заметить канюков и связать их количество с этим местом.

Пора было идти на охоту, завалить нескольких из них. Руф Целий, его строгий и очень вспыльчивый хозяин, терпел эти экскурсии лишь потому, что мог потом расспросить Тарквиния об Олинии и своих стадах. Вряд ли аристократа обрадовало бы известие о продолжающихся потерях скота, и Тарквиний страшился возвращения в латифундию – огромное поместье Целия, обосновавшееся у подножия горы.

– Как ты узнал про ягненка в канаве?

– Чему я столько лет учил тебя? Все замечать! – Олиний повернулся и обвел взглядом то, чего здесь давно уже не было. – Вон там располагался центр могущественного города Фалерии. До его священной границы, которую Таркун, основатель Этрурии, провел бронзовым плугом, отсюда чуть больше мили. Четыреста лет назад на том месте, где мы стоим, было полным-полно этрусков, живших самой обычной жизнью.

Тарквиний попытался представить себе все, о чем ему так много раз рассказывал гаруспик: величественные здания и храмы, опекаемые девственными весталками, широкие улицы, замощенные плитами застывшей лавы. Он представил орущую толпу, наблюдавшую за кулачным боем, скачками и гладиаторскими боями. Благородных граждан, чествующих венками победителей соревнований и сидящих во главе стола на пирах в больших праздничных залах…

Его взор прояснился.