Муравьи

Из тестообразного состояния кровь переходит в вязкое, потом в жидкое. Постепенно оживает сердечная мышца. Она толкает жизненный сок к самым кончикам их конечностей. Двигательный аппарат разогревается. Сверхсложные сочленения вращаются. Коленные суставы под щитками скручиваются до предела.

Они поднимаются. Их тела вновь обретают энергию. Движения неловкие. Замедленные. Они слегка вздрагивают, встряхиваясь. Передние лапки складываются возле рта, словно в молитве, но нет, они всего лишь смачивают коготки, чтобы начистить до блеска свои усики.

Двенадцать пробудившихся растирают друг дружку. Затем пробуют разбудить других. Но им и самим-то едва хватает сил двигаться – оделить своей энергией кого-то еще они не могут и отступаются.

Они с трудом переваливаются через оцепеневшие тела собратьев. И направляются навстречу великому Внешнему миру, чтобы получить тепло дневного светила.

Истощенные, они едва продвигаются. Каждый шаг отдается болью. Им так хочется снова улечься спать, угомониться, подобно миллионам сородичей! Но нет.

Они пробудились первыми. И теперь должны разбудить целый город.

Они продираются сквозь поверхностный слой города. Солнечный свет их слепит. Но встреча с чистой энергией придает им сил.

Солнце в наши полые скелеты проникает,

Мышцы наши омертвелые оживляет

И мысли беспорядочные объединяет.

Это старинная песнь рыжих муравьев пятого тысячелетия. Уже в те стародавние времена им хотелось воспеть в мыслях своих первую встречу с теплом.

Оказавшись снаружи, они принимаются методично умываться, выделяя белую слюну и обмазывая ею челюсти и лапки.

Они чистятся. Это целый церемониал, причем неизменный. Сначала глаза. Тысяча триста маленьких оконцев, образующих каждый шаровидный глаз, очищаются от пыли, смачиваются, высушиваются. То же самое они проделывают с нижними, средними и верхними конечностями. В довершение всего начищают до блеска свои прекрасные рыжие панцири – так, чтобы они сверкали, точно огненные капли.

Среди дюжины пробудившихся муравьев оказывается и самец-производитель.

Он чуть меньше средней особи белоканской популяции. У него узкие челюсти, и прожить ему суждено несколько месяцев, не дольше, хотя при этом он наделен преимуществами, неведомыми его собратьям.

Первая привилегия его касты: у него, как у половой особи, пять глаз. Пара больших выпученных глаз, обеспечивающих широкое поле обзора, – до 180 градусов. Кроме того, три маленьких глазка, расположенных треугольником на лбу.