Когда она ушла

Странный изгиб правой руки скорей всего указывал на перелом. Кудрявые волосы, очевидно, были облезлым париком несочетающихся между собой оттенков русого. На губах помадой была нарисована улыбка.

Орудие убийства всё ещё болталось на шее – её задушили розовой лентой. На скале у ног лежала искусственная красная роза.

Билл осторожно попробовал поднять её левую руку. Она не сдвинулась с места.

– Всё ещё схвачена трупным окоченением, – сказал Билл агенту Спелберну, склонившемуся по другую сторону от тела, – мертва не больше двадцати четырёх часов.

– Почему глаза открыты? – спросил Спелберн.

– Пришиты чёрными нитками, – ответил он, даже не взглянув.

Спелберн недоверчиво на него уставился.

– Проверь сам, – предложил Билл.

Спелберн осмотрел глаза трупа.

– О Боже, – пробормотал он. Билл заметил, что тот не отшатнулся в отвращении. Это хорошо. Ему приходилось работать с разными оперативными сотрудниками – некоторые были бывалыми специалистами, как и Спелберн, – у которых от этого зрелища уже вывернуло бы кишки.

Билл никогда прежде не работал с ним. Спелберна вызвали на это дело из штаба в Вирджинии. Это была идея Спелберна задействовать кого-то из отдела поведенческого анализа из Квантико. Так Билл и оказался здесь.

Билл счёл это правильным решением.

Он видел, что Спелберн моложе его на несколько лет, но несмотря на это у него был вид закалённого, видавшего виды человека, что Биллу в нём очень нравилось.

– Она в линзах, – констатировал Спелберн.

Билл пригляделся. Это действительно было так. Билл отвёл взгляд от жутких, неестественно голубых глаз жертвы. Утром у ручья было прохладно, но зрачки уже помутнели. Похоже, установить точное время смерти будет непросто. Билл был уверен лишь в том, что тело принесли сюда этой ночью и аккуратно усадили в такую позу.

Он услышал голос неподалёку:

– Чёртовы федералы!

Билл поднял взгляд на троих местных полицейских, стоящих в паре метров от него. Теперь уже было не разобрать, о чём они перешёптываются, однако Билл понимал, что те два слова неслучайно долетели до его ушей.

Впрочем, главный смотритель Государственного парка Мосби думал иначе. Он не привык к чему-то хуже вандализма, мусора, нелегальной рыбалки и охоты, и прекрасно понимал, что ярнелльским полицейским такое не осилить.