Радость навеки и ее рыночная цена

Да, из всех действительно великих принципов этой науки нет ни одного неясного или спорного, ни одного непонятного даже юноше, как только он начинает зарабатывать свой хлеб, или девице, начинающей принимать участие в домашнем хозяйстве.

Я скорее заслуживал бы упрека в том, что считаю необходимым подробно выяснять те пункты, которые, по-видимому, должны быть известны всем. Но едва ли можно меня в этом обвинять, так как явления в области промышленности, ежедневно сообщаемые газетами, а тем более пояснения, делаемые этими последними, ясно указывают, что значительная масса так называемых промышленных предпринимателей так же невежественна относительно свойств денег, как и беспечна, несправедлива и несчастна в деле их употребления.

Изложение экономических принципов в тексте – хотя я знаю, что если не все, то большинство из них уже приняты существующими авторитетами в области этой науки, – не подтверждаются мною цитатами потому, что я никогда не читал ни одного автора по политической экономии, кроме Адама Смита, да и того двадцать лет тому назад.

Каждый раз, когда я раскрывал какую-нибудь современную книгу по этому вопросу, то всегда находил, что она загромождена исследованиями по случайным и второстепенным промышленным вопросам, следить за которыми у обыкновенного читателя нет свободного времени и сложность которых, по-видимому, не редко лишает самих авторов возможности понимать самую основу дела.

В заключение замечу, что если читатель будет склонен осуждать меня за слишком радужное представление о возможных изменениях в практике политической жизни, то пусть он только подумает о том, как дико показалось бы современникам Эдуарда I, если бы им сказали, что современный нам строй политико-экономической жизни не только неизбежен, но даже возможен.

А я думаю, что наш прогресс со времен Эдуарда I состоит не столько в том, что нами уже достигнуто, сколько в том, что мы имеем возможность достигнуть в будущем.

Радость навеки и ее рыночная цена

Чтение I

В числе различных характерных черт нашего века, отличающих его от столетий, пережитых нашим не очень старым миром, я считаю, что справедливое и разумное презрение к бедности является одною из самых выдающихся. Повторяю: справедливое и разумное; хотя и замечаю, что некоторые слушатели удивлены тому, что я высказываю такие вещи.