Расеянство

Мальчишкой еще Николай Иваныч любил смотреть на то, как самолеты совершают свой величественный полет выше птиц и облаков, до которых, бывало, дотрагивался он руками, когда они с дедом на высокую гору Маячную подымались. С тех пор еще его, деревенского мальчишку, захватывало ощущение полета, ощущение высоты, не достижимой не то, что человеку – даже птице, у которой, как думалось тогда ребенку, куда больше возможностей. Потому, наверное, и стихи любимого поэта Тараса Шевченко, так запомнились ему на года: «Дивлюсь я на небо, та и думку гадаю – чому ж я не сокол, чому не летаю?.

.»

Многие десятилетия прошли с тех пор, и от взлетавшего на гору за стадом овец мальчишки не осталось и следа – грузным и важным стал Николай Иваныч, ходить стал медленно, да и то, если быть честным, старался вовсе лишний раз не ходить; именно такого образа жизни, как он полагал, следовало придерживаться начальнику его ранга. А тяга к полетам все равно осталась – будто не желала юность покидать его мысли, не оставляла романтика мечты своего места в его душе.

Этот перелет тяжело дался ему на сей раз – года брали свое, да и количество выпитого спиртного давало о себе знать. Так что едва сполз Николай Иваныч с трапа, как был подхвачен холуями из собственной свиты. А не окажись их сейчас рядом, так и остался бы лежать, мирно посапывая у дверей аэропорта и преграждая дорогу прилетающим. Правда, и в том ничего зазорного городской голова не видел – примером был его давешний друг, Президент, Борис Николаич Рельсын, для которого такой поворот событий экстраординарным уж точно не был бы.

Вообще, надо сказать, что вся советская плеяда чиновников, из которой, без сомнения, происходил Николай Иваныч, не рассматривала пьянку в присутствии электората и следующую за ней демонстрацию последствий в качестве чего-то постыдного. Потому как, наверное, на памяти были примеры первых секретарей времен их юности, потому как рывок из грязи в князи чреват не отмыванием от помоев, а всего лишь облачением в чистую одежду, которая тоже очень скоро, правда, пачкается. И хоть времена те давно канули в прошлое, а привычка осталась – и вторая натура, и российский менталитет, снимающий ограничители при занятии определенного кресла сыграли свою пагубную роль.

–Как долетели, Николай Иваныч? – спросила вечная правая рука мэра, Кузьмин, его первый зам, хоть и погрязший в коррупции, но настолько исполнительный, что всякий раз при виде его охватывавшее Николая Иваныча омерзение очень скоро сменялось благоволением.