Змей, умеющий говорить

Может быть это досадное недоразумение: брился человек и неосторожно перерезал себе горло? Такое случается сплошь и рядом… Что думаешь, Фемел? – с надеждой спросил Герман.

– Я думаю, что магистру уже доложили.

– Да… Наверняка уже доложили. У нашего магистра сотни пар глаз и столько же пар ушей по всему городу. Пусть процветает дом магистра Антония, пусть он служит многие годы на благо империи и нашего великого, солнцеподобного василевса! Правильно я говорю? – сказал Герман и сплюнул на сторону.

– Вне всякого сомнения, господин.

– Сколько же их, а… Расползлись по всему городу как саранча, сжирающая все на своем пути. Саранча размером с человека, а вместо крыльев у нее баулы, корзины и узлы, набитые всякой дрянью. Старая и молодая саранча, высокая и низкая, худая и тонкая, мужская и женская. Саранча на любой вкус… – ворчал Герман зыркая по сторонам. – Вы что же это делаете, сограждане!? Зачем вы овцу режете прямо на улице? – Герман остановился около длиннобородых, закутанных в длиннополые грязные одежды мужчин с вымазанными овечьей кровью руками. Они разделывали овцу на снятой с нее шкуре бросив ее внутренности на середину дороги. – На этих кишках кто-нибудь может поскользнуться и упасть. Вам не кажется, что ваше поведение несколько недальновидно? – продолжал возмущаться Герман.

– Иди куда шел, а то и тебе кишки выпустим! – один из длиннобородых вытащил из-за широкого пояса кривой кинжал и перебрасывая его из руки в руку сделал шаг в сторону Германа. Гортанный говор выдавал в нем горца.

– Не опозорим “многоглазых”, – сквозь зубы проговорил Герман, медленно вытаскивая свой нож из ножен. Мельком глянув на Фемела, он увидел, что тот уже стоит в боевой стойке с ножом в руке.

Несмотря на численное превосходство, горцы замахали руками, загалдели, оттащили своего вооруженного товарища к стене дома, около которого они разделывали овцу, и убрали овечьи кишки с дороги.

– Благодарю вас, сограждане. Благодарю вас! – Герман прижал левую руку к груди и отвесил поклон. Спрятав оружие, он и Фемел отправились дальше.

– И эти дикие животные тоже ромеи, такие же, как и мы, мой дорогой друг, – сказал Герман освещая путь факелом.

Невдалеке плясали серые тени, выворачивали ноги, взмахивали руками, хрипло выдыхали невнятные звуки из черных раззявленных ртов.

– Ааа… бей… падаль… на… сука…ааа… на… – плясали тени на перекрестке трех улиц, кружа хоровод.