Переплетенные судьбы

Верджил застыл, не сводя с меня глаз. Зрачки расширились, а рот приоткрылся.

– Эй… – я провела ладонью перед его лицом.

Но уже через мгновение мужчина снова помотал головой и словно очнулся.

– Что с тобой? – спросила обеспокоено.

– Как я могу отблагодарить тебе? – как ни в чем не бывало заговорил Верджил. – Чем ты обычно занимаешься? Раз уж мне приходится пользоваться твоей добротой, позволь хотя бы помочь по хозяйству.

* * *

Вечером того же дня мы сидели на холме. Я собирала необходимые Сесилии корешки и травы, а Верджил помогал мне их очищать и связывать в пучки.

Было видно, как ему больно и трудно, но он молча продолжал работу.

Когда начало темнеть, я присела на траву рядом с незваным гостем. В тишине мы вместе смотрели на закат, ведь больше здесь и нечем заняться. Я откинулась назад, зацепив своей ладонью его руку. Это оказалось чертовски приятно, касаться другого человека. Вдруг я начала понимать, почему люди строят дома рядом друг с другом, почему общаются, и почему касаются тел себе подобных.

Я знала, что нужно убрать руку, но не могла. Наоборот, мне хотелось сжать его ладонь и еще сильнее прочувствовать чужое тепло. Но я не успела ничего предпринять: Верджил все решил сам и первым взял меня за руку. Сердце заколотилось и все тело прошибло дрожью. Я посмотрела ему в глаза и слезы сами покатились по моим щекам. Я попыталась их сдержать, но не смогла. Словно мне давно хотелось проплакаться, но не было подходящего момента. Это так глупо, рыдать оттого, что кто-то взял тебя за руку. Для многих это мелочь, но для меня – это самое приятно ощущение, которое я только испытывала в своей жизни.

– Почему ты плачешь? – недоумевал он.

Я не ответила и крепко сжала губы, чтобы только сильнее не разреветься. Но когда Верджил начал вытирать мои слезы второй рукой, я залилась плачем как младенец. Терять мне было уже нечего, и я бросилась ему в объятья, туго обхватив мужскую шею. Прижималась к нему, пока слезы не прекратили течь.

Я не плакала с того злополучного дня, как не стало моих родителей.

Нехватка людского общения и годы сдержанности дали о себе знать. Мне было стыдно, и охватили странные мысли:

«Интересно, о чем он сейчас думает? Ему нравится? Или может противно? Наверное, просто счел меня сумасшедшей».

Спрашивать я не стала, да и он ничего не говорил. Повисев на Верджиле еще немного, я отпустила его шею, после чего сухо произнесла, глядя в землю:

– Уже поздно, идем спать. Совсем скоро ты сможешь уйти.