Несостоявшийся император Федор Алексеевич

Прибыв в 1660 г. Москву (и с 1664 г. в ней поселившись), Симеон сделал образ царя-Солнца центральным символом аллегорической системы созданной им придворной поэзии: царь – Солнце, царица – луна, их дети – звезды, а Россия, разумеется, небо. Хотя «Солнце едино весь мир озаряет», ясно, что свет миру несет именно «Солнце российское»: свет, испускаемый царем, освещает мир в семь раз ярче лучей Феба. (См.: Робинсон А.Н. Борьба идей в русской литературе XVII века. – М., 1974. С. 32–33, 36, 142; ср.: Пушкарев Л.Н. Общественно-политическая мысль в России.

Вторая половина XVII века. – М., 1982. С. 194; и др.). Аллегория была развита преемниками Полоцкого, придворными поэтами Сильвестром Медведевым и Карионом Истоминым. Король Людовик выбрал своей эмблемой солнце в 1662 г. (Борисов Ю.В. Дипломатия Людовика XIV. – М., 1991. С. 52), так что англичанин свиты графа Чарльза Говарта Карлейля, прибывшего в Россию летом 1663 г., сравнил царя с «блестящим солнцем» по обычаю московского Двора и в пику французам (Посольство в Россию графа Карлейля // Отечественные записки.  – СПб., 1855. Кн. 11. Отд. II. С. 60; ср.: Описание Московии при реляциях гр. Карлейля / И.Ф. Павловский // Историческая библиотека. 1879. № 5. Паг. 3. С. 1–46). – Оценка особенно любопытна потому, что дипломатическая миссия графа провалилась. См.: Российский государственный архив древних актов (далее – РГАДА). Ф. 35. Сношения с Англией. Оп. 1. Кн. 11.].

Государь умер внезапно. Совсем еще нестарый по московским меркам, Алексей Михайлович сидел на престоле 31-й год и, казалось, будет сидеть вечно.

Правда, при Дворе знали о периодических недомоганиях государя, которые доктора определяли как приступы цинги; в последние годы к ним присоединилась водянка. Но в глазах подданных Царь-Солнце оставался все тем же здоровяком, любителем конной охоты и спицами и борзыми, чьи выезды с пышной свитой на бесценных конях, в пестрых охотничьих нарядах, с сонмом сокольничих и доезжачих некогда оживляли столицу. К тому же женившись несколько лет назад на 20-летней девице, Алексей Михайлович сам как бы помолодел. Шумные игры и торжественные шествия, парадные выезды, балы и комедийные действа чередовались с пышными церковными службами и пирами по случаю родин и крестин новых детей, когда во Дворец допускали не только знать, но и всех зажиточных горожан. Все это ясно говорило, что надежа-государь еще в полной силе.

Отец

В январе того года все шло при Московском дворе как обычно.