Виконт де Бражелон, или Десять лет спустя. Часть четвертая

– Значит, вы предполагаете, что я, я… что это я задумала этот смешной, бесчестный заговор, чтобы так безрассудно посмеяться над вашим величеством?

– Боже мой, это совсем не смешно и не бесчестно, – возразил король, – это даже не заговор, просто довольно забавная шутка, и больше ничего.

– О! – в отчаянии прошептала Лавальер. – Король мне не верит! Король не хочет мне верить!

– Да, не хочу.

– Боже! Боже!

– Послушайте, что может быть естественнее? Представлю себя на вашем месте.

Вот король идет за мной следом, подслушивает меня, подстерегает; король, может быть, хочет позабавиться надо мной; ну что же, а мы позабавимся над ним. И так как у короля есть сердце, уколем его в сердце.

Лавальер закрыла лицо руками, заглушая рыдания.

Людовик безжалостно продолжал говорить, вымещая на бедной жертве все, что он вытерпел сам:

– Придумаем же басню, скажем, что я люблю его, что я остановила на нем свой выбор.

Король так наивен и так самонадеян, что поверит мне; тогда мы повсюду разболтаем об этой наивности короля и посмеемся над ним.

– О, – вскричала Лавальер, – думать так… это ужасно!

– Это еще не все, – продолжал король. – Если этот надменный король примет шутку всерьез, если он неосторожно выразит при других что-либо похожее на радость, вот тогда-то мы унизим его перед всем двором; то-то будет приятно рассказать об этом возлюбленному! Похождение государя, одураченного лукавой девушкой, – чем не приданое для будущего мужа!

– Государь, – воскликнула в полном отчаянии Лавальер, – ни слова больше, умоляю вас! Разве вы не видите, что вы убиваете меня!

– О, это, возможно, была тонкая шутка, – прошептал король, уже начавший немного смягчаться.

Лавальер внезапно рухнула на колени, сильно ударившись о паркет.

– Государь, – молила она, ломая руки, – я предпочитаю позор предательству!

– Что вы делаете? – спросил король, но не шевельнул пальцем, чтобы поднять девушку.

– Государь, когда я пожертвую ради вас своей честью и своей жизнью, вы, может быть, поверите моей искренности. Рассказ, который вы слышали у принцессы, – ложь; а то, что я сказала под дубом…

– Ну?

– Только это и было правдой.

– Сударыня! – воскликнул король.

– Государь! – продолжала Лавальер, увлекаемая своим неистово пылким чувством.