Альбигойцы. Книга II

Не смотря на нерешительный характер Раймонда, все опасались его присутствия, неистощимых способов и влияния на народ, питавших к нему любовь и привязанность, независимо от его соотношений я Папою. К тому присоединился ещё и суеверный страх, следствие распространившейся молвы о том, что Раймонд Тулузкий, как еретик, сносился с адскими духами и занимался тайным, запрещённым искусством. Не удивительно, что после того самые неустрашимые члены собрания сделались безгласны, те, которые громче прочих кричали о необходимости всеобщего истребления еретиков, согласились наконец с Епископом отложить все приготовления до узнания воли Легата.

В продолжение этого времени Паладур, припоминая о встрече с незнакомцем в дикой пустоши, полагал вероятным, что виделся с самим Раймондом, хотя встреча та происходила при стечении странных, неизъяснимых обстоятельств, представлявшихся ему сновидением, в котором не принимал никакого участия, поймал первую спокойную минуту, чтобы приказать отворить двери в пиршественную залу.

Сладкий трепет пробежал по членам Паладура. Сенеталь вышел вперёд с белою тростью в руке, пажи и оруженосцы заняли места свои.

Все вышли в парадную залу. Изабэлла явилась туда со всем блеском красоты и прелестью невинности. Осанка её была так благородна, приветствия так ласковы, улыбка столь привлекательна, что все рыцари сознали могущество её прелестей, и готовы были преклонить пред нею колена.

Паладур стал у самого входа в залу, с намерением заметить впечатление, производимое присутствием его на Барона, и прочитать тайну участи свой в каком-нибудь его взоре, слове или движении.

Вскоре отворились двери, и пажи, с богато вышитыми подушками в руках, вошли в залу с криком: Посторонитесь! Дайте место Барону Куртенайскому! Сей последний без сомнения вооружился при этом случаи всем мужеством своим; ибо проходя мимо Паладура, который прямо глядел на него, он сделал рукою приветствие рыцарю, стараясь выразить доброжелательство; но тайная злоба была видна в его улыбке.

Паладур прогнал чёрные думы, беспрерывно его занимавшие, и сделал несколько шагов к Изабэлле; но будучи ослеплён её блеском, окружающим красавицу, оробел и вернулся обратно с замешательством. Движение это не укрылось от Сира Эймара, и он со смехом напомнил снова Паладуру об осторожности.

– Я не расположен теперь к шуткам, сказал Кровавого Креста с задумчивостью, в которой заметна была зарождавшееся ревность.