Моё прекрасное алиби

В газетах сейчас много пишут, как спасают отрезанные руки и ноги. Не знаю, как у других, а у меня даже не пытались. Просто зажали мне руку, чтобы перестала идти кровь, и продолжали бой. Потом в больницах врачи полгода уверяли меня, что я счастливчик, не умерший от заражения крови. Они говорили это столько раз, что я поверил, даже оставшись без руки. А потом я вернулся домой.

Вы все помните это время. Подлец Горбачев пудрил всем мозги, обманывая весь мир и свою страну. Везде стали переходить на талоны и карточки.

В магазинах ничего не было. Рубль обесценился, а мне платили нищенскую пенсию инвалида 2-й группы. Правда, успели дать бесплатный «Запорожец», как участнику войны. Но от этого легче не было.

В общем у меня была неплохая жена. Немного взбалмошная, но неплохая. Неплохая, пока у меня обе руки были на месте. Я пытался устроиться на работу, но кому я был нужен? Тогда еще не было даже частных сыскных бюро, и мой опыт просто пропадал.

Жена терпела год, два, а потом ей все надоело.

Мы и раньше ругались, как принято в обычных семьях. А теперь жизнь стала просто невыносимой.

Она начала измываться над ребенком, моим единственным сыном, крича, что он отродье своего отца-неудачника. Причем сына она, конечно, любила по-своему, но при мне обращалась с ребенком демонстративно грубо, бросала ему еду с криками: «На, подавись!» – или толкала его, когда он оказывался на ее пути. Ребенок начал пугаться, заикаться, но ее уже трудно было остановить.

Может, она была права. Кому нужен такой инвалид, как я? А жить на мою пенсию и ее зарплату мы не могли. Я терпел ее издевательства почти два года, но, когда она однажды снова начала пилить меня, уверяя, что неудачно вышла замуж, я вспылил и наговорил ей кучу гадостей. Она потеряла голову, после моего ранения она была словно не в себе и бросилась на меня. Ногти у нее всегда были длинные, и она буквально исполосовала мне лицо сверху донизу.

Правой рукой я мог ее только оттолкнуть, а потом оделся и ушел из дома.

Навсегда.

Хорошо еще, что корешей много было, по прежней службе в Афгане. Вскоре повсюду стали возникать частные сыскные бюро, и я нанялся в одно из таких учреждений. Хотя работал я там мало – месяцев пять. Вскоре меня нашел Рябой и предложил мне попробовать на новой работе.

Конечно, сначала я боялся. Очень боялся. Одно дело, убить человека, душмана, там, в Афгане. Другое дело, здесь, в Москве или в Ленинграде.