Последний синклит

– Вы видите, Энтони, как плохо вы влияете на собаку? – спросила у малыша миссис Бернем.

– Ничего, – усмехнулся дедушка. – Они любят играть вместе. Мне кажется, что они понимают друг друга даже лучше…

Он не договорил. Раздался визг сеттера. Хозяин дома взглянул на собаку. Успевшая несколько раз лизнуть растекавшуюся по полу жидкость, собака неожиданно затявкала, жалобно закрутившись на месте.

– Что происходит? – изумленно спросила миссис Бернем, когда сеттер печально взглянул на нее, качаясь из стороны в сторону.

– Моя собачка! – крикнул ребенок.

Мистер Чапмен вскочил со своего места. Из комнаты уже спешили люди. Старик наклонился над упавшим животным. Собака тяжело дышала, и страшные судороги сводили тело несчастной.

– Ее отравили, – ошеломленно сказал он, взглянув на миссис Бернем. – В чашке Энтони был яд.

Миссис Бернем открыла рот, но от ужаса ничего не смогла сказать. Мальчик хотел броситься к собаке, но дедушка взял его на руки, стараясь, чтобы ребенок не смотрел на умиравшее в мучениях животное.

– Позвоните в полицию, – отрывисто приказал он. – Немедленно! – крикнул мистер Чапмен, кажется, впервые в жизни изменяя своему привычному спокойствию. Он сжимал ребенка в руках, уже не глядя на собаку. По его лицу пробегали судороги волнения. И в этот момент он услышал, как за его спиной кто-то громко его позвал:

– Стивен!

Мистер Чапмен обернулся, продолжая сжимать ребенка в руках. И наткнулся на решительный взгляд человека, сидевшего в инвалидном кресле. Он даже вздрогнул от этого взгляда, обращенного на него.

– Да, – сказал он чуть дрогнувшими губами, словно отвечая на все вопросы инвалида. – Да, – повторил он более уверенно.

Глава первая

По утрам он просыпался достаточно поздно. Хотя его пробуждения трудно было назвать утренними. Он привык к подобному образу жизни, засиживаясь до шести-семи часов утра над книгами или работая со своим компьютером. И лишь когда за окнами было уже достаточно светло, он поднимал стальные жалюзи в гостиной и на кухне и отправлялся спать.

Просыпался он обычно в полдень. И завтракал уже в час дня, смещая свой рабочий график ближе к вечеру. Такая жизнь несколько утомляла его, так как ближе к зиме в Москве достаточно быстро темнело и уже через несколько часов после его пробуждения солнце уходило за горизонт. Ночной образ жизни навевал невольную меланхолию, и он достаточно часто уезжал из города на несколько месяцев в Европу или в Южную Америку.