Стрелец

В Каннах же в Средние Века двадцать шестой ламедвовник искал для пэров с паладинами секрет алхимиков, но об этом мы пока не будем, лучше вернёмся к мCй истории с братом. С помощью музы Урании Геракл по звёздам искал эриманфского кабана. Озаренный созвездием Стрельца, Геракл нашёл свою дорогу. Я ему ничем не помогал, я вообще молчал и держал за зубами свой смертоносный язык.

I?

Восстание Дедала могло оттянуть его пятый триумф, но волею рока оно его только приблизило. Папа Икаруса и жрец науки с острова Лесбос, Дедал забрался на ту скалу, которой некогда завалили гидру, и во всеуслышанье кричал, что математически докажет неравенство одного демоса над другим, и эти крики раздражали полубожий слух.

Как лань, Геракл быстро оказался на вершине скалы и сбросил оттуда Дедала. На упавшее тело напал эриманфский кабан. Ему было мало свCй горы Эриманфа и окрестностей Псофиса, так он и набрёл сюда, на свою неудачу. Геракл набросился на него, и началась очередная погоня, не такая длинная, как погоня за ланью, ибо кабан хоть и был очень резвым, но с ланью ему не сравниться – довольно скоро, по меркам нашей полубожьей жизни, Геракл настиг кабана на вершине горы Арарат, где кабан увяз в снегу, связал его и отнёс живым в Микены. Сам подвиг был не таким примечательным, как обратный путь, на котором произошло вот что. Геракл решил отпраздновать свой лёгкий подвиг не только со мной, а с настоящим другом, вместе с кентавром Хироном. Тот его принял с почётом и открыл для него бочку с вином, которC могли пить только кентавры. Почуявшие неладнC, другие кентавры, среди которых был и мудрый Фол, с которым Геракл слегка приятельствовал, пришли на запах дивного вина и стали обвинять Хирона в том, что священнC вино оказыв?тся в глотке простого человека, ибо, как сказал сам Фол, «если в бога добавить человека, то он будет прежде человеком, нежели богом» (подобные суждения, кстати, появились задолго до арианской ереси). Но, разгорячённый лучшим из вин, Геракл не склонен был слушать вещания мудрых животных. Он стал в них бросать горящие головни. Стало темно, и это мне сыграло на руку, когда в ход пошли стрелы с обоих сторон. В полутьме я вытащил из колчана Геракла холерическую стрелу и, как нож, вонзил её в ногу Хирону. Он видел моё лицо, сказал «Иолай…» и не договорил. Мне было страшно, он был ещё жив, и Геракл мог меня опять убить, скажи Хирон лишь слово! Но не слово кентавра, а его хрип остановили битву. Кентавры были в смятении, но более всех был огорчен Геракл.