Последний выстрел Солтмурада

Он радовался, как ребенок, и ходил по селению с гордо поднятой головой. Глядя на его довольное лицо, инструктор лишь усмехался в усы: уж он-то знал, что через оптику при ясной, солнечной погоде в неподвижную мишень на расстоянии двухсот метров попал бы любой мальчишка. Но цели с каждым днем становились все дальше, дрожание в руках с каждым выстрелом все сильнее, а промахи все чаще. Внешне Солтмурад держался сдержанно и невозмутимо, чтобы не казаться смешным среди молодых бойцов, но внутри него клокотал вулкан.

И лишь недели через две Солтмурад понял, что все его неудачи именно от этого внутреннего вулкана, ведь снайпер должен быть собранным, выдержанным и терпеливым. А когда инструктор объяснил, что на войне, в боевой обстановке, может охотиться не только он сам, но и противник, возможно, более опытный и меткий, Солтмурад собрал всю свою волю в кулак. И однажды, когда он смог поразить дикую серну, бегающую среди скал, инструктор потрепал его по плечу и уважительно сказал:

– Ты быстро учишься, Солтмурад, ты – прирожденный воин.

Если бы твой отец был жив, он бы гордился тобой.

И он гордился, но только до порога дома, где его встречала крикливая жена:

– Ты когда бросишь играть в свои стрелялки! Взрослый мужчина, а ведешь себя, как мальчишка! Ведь у тебя есть дети, вон, скотины полон двор, она второй день не поена и не кормлена. Разве я одна везде поспею!

В другой раз Солтмурад поучил бы жену за неуважение к хозяину дома, но тут, чувствуя, что она права, молча пошел во двор, даже не поев, потому что видел, как жена захлебывается в домашних заботах.

А события в Грозном тем временем показывали, что люди сошли с ума, и Аллах отвернулся от них. Перед новым годом федеральные войска начали штурм столицы Ичкерии и через два месяца захватили ее. В селения и города стали привозить погибших, и над всей Чечней и Россией стоял скорбный плач и вой. Солтмурад переживал, что давно не было никаких вестей от сына. Жена постоянно плакала, проклиная и Дудаева, и Ельцина, а Солтмурад каменным истуканом сидел перед телевизором и старался среди огня, дыма и крови увидеть родное лицо.

Электричество часто пропадало, и в такие минуты он ходил из угла в угол, словно загнанный зверь. Он уже проклинал себя за свою минутную слабость, когда отпустил сына на войну.

Но однажды Теймураз пришел в дом сам. Он стоял у порога в порванной одежде, грязный и завшивевший, но живой и невредимый.