Дверинда

Чернышев с подозрением посмотрел на режиссера – уж не дурачат ли здесь сотрудника органов? Режиссер сделал движение кистью руки, уперев большой палец в собственный висок. Джульетта полезла в шкаф – убедиться в его непроницаемости.

– Знаете что? – решительно сказал Чернышев. – Это обыкновенное хулиганство. У меня таких хулиганских дел знаете сколько?

Ему нечего не ответили.

– Если вы настаиваете, я заведу дело, – продолжал Чернышев – Если вы настаиваете.

Джульетта всхлипнула.

Теперь, когда парик нашелся, не грех было и поплакать.

– Где тут у вас выход? – спросил Чернышев. Его вывели из театра.

За дверью храма искусств бурлила нормальная человеческая жизнь, без всякой мистики. И капитан Чернышев бодро зашагал по улице и даже улыбнулся, увидев забавного карапуза. Он бодрым шагом уходил подальше от шизофрении.

Недели за две до описываемых событий режиссерская жена лежала у себя в квартире на диване и копила злость.

Наверху, прямо над ее головой, соседи катали бревна и бочки, а также кантовали железнодорожные контейнеры.

Накопив достаточно, она встала с дивана и прямо в халате отправилась разбираться.

Ей открыла женщина лет тридцати, тоже в халате. В руке у соседки была тряпка, из-за спины выглядывал мальчик пяти-шести лет с игрушечным грузовиком на веревочке.

Если бы соседка уделяла своей внешности хоть четверть того времени и тех средств, что режиссерская жена, она была бы очень хороша собой.

Но сейчас, когда эта затюканная жизнью соседка находилась в состоянии холодной войны со всеми близкими людьми, кроме сына, и лицо и фигура оставляли желать лучшего. Стрижку она делала год назад, если не больше, и прическа совершенно потеряла форму. Лак на ногтях облупился. Под глазами и на висках прорезались тонкие морщины, которые несложно было бы убрать с помощью импортного крема и массажа, если бы у бедолаги хватило времени побегать по магазинам за кремом и каждый вечер делать этот самый массаж.

Сын же у нее был на редкость хорошенький, с огромными темно-карими глазищами и русыми кудряшками, настоящий ангел. Взглянув на такое очаровательное дитя, умилился бы даже профессиональный убийца, но только не драматическая актриса. Уж бог ее знает, как это ей удавалось, но детей она не любила.