Вихри враждебные

– Так, стало быть! Тихо! – рявкнул Тимофей Игнатьевич. – Беда нагрянула. Будем решать, как ее избыть. Вот вам Таисья Федотовна, вдова горемычная. Повтори всему собранию, Таисия Федотовна, что мне спозаранку сказывала. Не смущайся, все свои…

– Какие ж вы свои? – тихонько ответила домовиха. – Вы-то городские, а мы-то деревенские…

* * *

История, которую сквозь слезы и вздохи поведала деревенская домовиха, сильно всю сходку озадачила.

Деревня, где жило несколько семей домовых, была старая, хоть и невелика – а на хорошем месте.

Невесть сколько веков продержалась та деревня, и, кабы не свекла…

Уж полсотни лет, как крестьяне ни пшеницы, ни овса, ни льна не растили, а одну лишь свеклу, которую увозили и варили из нее сахар. То есть, до такой степени к этой свекле привыкли, что и жизни себе без нее не чаяли. А тут все и переменилось. Во-первых, перестали посылать на обе прополки и уборку людей из города. Во-вторых, растить этот корнеплод стало невыгодно – малыми силами много ли вырастишь, а закупочная цена как была низкой, так и осталась.

Раньше хоть количеством брали, а теперь – откуда оно, количество? И народ из деревеньки стал разбегаться. Иные, что поумнее, прихватывали с собой домовых. А куда отбыли – того она, Таисья Федотовна, знать не может.

– А иного чего растить? – спросил Лукьян Пафнутьевич.

– Да разучились. Все ведь в лавке брали, и мясо, и картошку… и макароны…

Домовые загалдели – всяк старался показать себя доподлинным знатоком деревенской жизни.

Шибко грамотный Лукулл Аристархович Америку приплел с кукурузой. Пришлось Тимофею Игнатьичу основательно повысить голос. А когда домовой во всю глотку заорет – бывает, и стекла из окон вылетают…

Прекратив завиральные сельскохозяйственные теории, Тимофей Игнатьевич попросил домовиху продолжать.

– Ну так опустела деревенька. Окна заколочены. Наши хозяева в одночасье собрались и съехали, нас позвать забыли… – домовиха тихонько заплакала.

 – А как дальше жить? Думали, с огорода прокормимся, по соседству еще домовые остались, Афанасий Савватеевич с семейством да бобыль Никишка. А тут оно и завелось.

– Что – оно? – спросил из-за скомканной газеты Лукьян Пафнутьевич.

– Да вихорь же, будь он неладен!

Сперва по пустым дорогам побежали маленькие смерчики, цепляли всякую ерунду – где палый листок, где соломину, где уцелевший от прежней жизни автобусный билет.