АРИ КАМИ

Что-то такое мелькало у меня в голове смутно знакомое, но там сейчас была сплошная каша.

– Вот тебе и «Му»! Всё, Синдзи, всё, – устало выдохнул он, – Больше этого я терпеть не буду. Месяц будешь у меня тут на реабилитации лежать. Месяц! Не меньше! А потом будешь каждую неделю ко мне на диагностику приходить, и не дай бог я увижу, что твоё самочувствие ухудшится. Отключу капсулу, Син, и ты знаешь, что я – не шучу!

Я еще не знал, что это за капсула такая, и почему меня должно волновать, что мне её отключат, но тут меня почему-то передёрнуло и какой-то озноб пробежал по телу.

Откуда-то я знал, что он не шутит, и почему-то меня сильно обеспокоила эта возможность остаться без капсулы. Мне надо было срочно разобраться со всем, что происходило со мной и всё обдумать. Я устало закрыл глаза и стал изображать, как мне плохо, чтобы от меня хоть не на долго отстали и дали мне прийти в себя. Хотя тут и изображать то почти ничего не приходилось. Всё тело болело. Голова кружилась. К горлу комком подкатывала тошнота.

– Ладно. Потом поговорим. Отдыхай, Син, – видимо поняв, что от разговора со мной в таком состоянии не будет никакого толка, доктор пошёл к выходу.

– Сестра! Вколите пациенту обезболивающее и снотворное и не беспокоить. Пусть отдыхает.

– Хорошо, Мамору-сан. – я услышал лёгкие шаги медсестры, потом почувствовал своей пятой точкой два укола и провалился в спасительную темноту…

Глава 3.

– Синдзи, гадёныш, а ну стой!

Сделав вид, что ничего не слышу, я активнее закрутил колёсами коляски и помчался по коридору в сторону лифтов.

Да-да, именно закрутил, вручную, блин. Мамору-сан почему-то решил, что мне полезна физическая нагрузка, и вместо моей любимой, полностью автоматической и автоматизированной коляски выдал мне это старье, которое он сумел невесть где раздобыть.

Хотя, может в чём-то он и прав. Этот идиот Синдзи действительно до крайности запустил своё тело, а мне теперь с этим жить как-то надо. Прошла уже неделя, как я появился здесь, и я уже более-менее разобрался с тем, кто я такой и где я собственно оказался.

Как я уже говорил, зовут меня тут Синдзи Канугава. После смерти родителей жил один с четырнадцати лет. Как ни странно, в детский дом меня не отдали. Как оказалось, в этой Японии с четырнадцати лет человек становится ограниченно дееспособным, и если после смерти родителей ему есть где жить и на что жить, то в детский дом в таком случае не отправляют.