Пуховик

Людмила проглотила обиду, возразить особо Лидии было нечего.

Наступили тяжелые времена.

Завод барахтался, доживая свои последние дни. Под постоянные сокращения как мать-одиночка, воспитывающая двоих детей, она не попадала. Задерживаемая на месяц, а то и более заработная плата в виду частых простоев уменьшалась, а цены в магазинах росли. Алименты на Олесю стали приходить символические. Мишаню сократили одним из первых, он перебивался случайными заработками, верно существуя на содержании новой жены. Людмила снесла в ломбард все свои более-менее ценные вещи без надежды выкупить их обратно.

Квартиру пришлось освободить, сняла дешевую комнату, тогда еще не сильно загаженной общаги. Через год завод окончательно встал, и женщина пополнила ряды безработных.

Месяца три Людмила ходила на биржу, вакансий не было. Перебивалась, подрабатывая дворником, мыла полы в подъездах. Как-то рано утром, отгребая снег от подъезда, она нечаянно кинула снег на проезжавшую мимо иномарку. Машина остановилась, и из машины грубо окликнули:

– Что ослепла? Не видишь куда кидаешь?

Людмила обернулась на голос.

В «Мазде» за приспущенным стеклом сидела ее сокурсница по институту, подруга, жившая с ней в студенческой общаге. Бесшабашная, чернявая Мила была похожа на сценический образ актрисы Самохиной из кинофильма «Воры в законе», и за ней закрепилось прозвище Марго.

– Марго? – Искренне удивилась Людмила, увидев старую подружку.

– Вы кто? – Мила всматривалась в замотанное платком лицо бесформенной фигуры дворничихи, и когда Люда потянула рукой край платка с носа вниз, узнала.

 – Ты? … Люда?

Марго, завизжав, выскочила из машины, кинулась к стушевавшейся подруге, крепко ее обняв. Бибикнула не весть откуда взявшаяся машина, требуя освободить проезд. Эффектная Мила в коротенькой расстегнутой шубке с копной черных волос, отстранившись от подруги, развернулась на звук. Добавив грубости в голосе, выдала:

– Че сигналишь? – Заметив опускающееся стекло, добавила, пресекая перепалку. – Варежку закрой, а то щас народ разбудишь, бутылка или еще чего на крышу прилетит.

Видишь, девушки общаются? Вот и давай…, двигай задом.

В довершение показала водителю срамной жест холеным средним пальчиком с безукоризненным маникюром. Повернулась к Люде, давая водителю понять, что разговор окончен. Торопыга благоразумно прикрыл окно и, покачав головой, двинулся задом.

– Марго, ну ты в своем репертуаре …

– Да пошли они… – Мила беззаботно махнула рукой, отправляя всех в преисподнюю.