Курляндский бес

Переговоры с простонародьем поручались обычно Яну.

– Эй, парень! – окликнул слуга человека с тачкой. – Пришел ли из Либавы флейт «Три селедки»?

– Неделю как стоит, – отвечал тот. – Ну и каторга же – выгружать зерно, наваленное как попало в трюм! Мы так намахались лопатами!

– Где стоит?

– А в том конце причала, видишь, за большим кофом, вон там, куда смотрит бушприт. Вон, вон, видишь высокую корму?

– Спасибо, парень.

Граф, слушая этот разговор, смотрел на бескрайнее темное море, на редкие медленные волны, на вдруг возникающие узкие полосы белой пены.

Эти волны были совершенно безопасны для рыбачьих лодок с бортами, надстроенными так, чтобы брать побольше добычи, так что, если смотреть с высокой дюны, лодка имела вид прямоугольника с торчащим крохотным носом и каким-то странным намеком на корму.

Неподалеку от причалов стояли суда, которые разгружали на рейде, доставляя груз к причалам лодками, пока их осадка не повышалась настолько, чтобы они могли пришвартоваться, не боясь застрять на мелководье.

Несколько дней назад точно так же бегали лодки между курляндским флейтом и причалом.

– Мне найти капитана? – спросил Ян, видя, что молодой хозяин опять улетел мыслями в неведомые края.

– Поедем вместе.

Вскоре они были на причале.

«Три селедки» привезли в Гаагу зерно и деготь в бочках, и молодой капитан Ганс Довсон, родной племянник герцогского любимца капитана Якоба Довсона, имея указания от самого герцога, остался ждать графа ван Тенгбергена с его причудливой свитой.

Капитана Ганса нашли на берегу, где он вместе с корабельным коком покупал свежую рыбу, и сразу обо всем уговорились.

Судно «Три селедки» было трехмачтовым флейтом, построенным весьма хитроумно – пузатым, с заваленными внутрь, как у испанских галеонов, бортами. Строились флейты такими не для того, чтобы противостоять пиратам и затруднять им абордаж, – на Балтике и в Северном море им это не угрожало, а в дальних странствиях торговые суда, даже те, что сами были оснащены пушками, сопровождали конвои военных кораблей.

Флейт был ответом сообразительных купцов на высокие портовые пошлины, которые взимались самым простым способом – соответственно ширине судна, а объем большого трюма в расчет не принимался.