Моя лучшая ошибка

– Где ты пропадала? – с подозрением зыркнула она в мою сторону, стоило мне переступить порог голубой гостиной.

Комната была диво как хороша по утрам. Солнце ярко освещало каждый её уголок так, что стены приобретали цвет ясного неба, а воздух словно бы становился свежее и легче. Оттого так грустно было созерцать, что в угоду нашему астрологу, не чуравшемуся театральных приёмчиков, шторы в гостиной плотно задёрнули, и вместо того, чтобы воспользоваться естественным освещением, поставили на кругленький столик и зажгли архаичные свечи.

– Не удивлюсь, если снова читала свою… беллетристику, – не дождавшись ответа, маменька сделала отвратительное в своей меткости предположение. – Сколько раз тебе говорить…

Этот спор она заводила раз в две недели, как по расписанию, но каждый раз он заканчивался одинаково. Я во многом готова была уступить маменьке, но только не в вопросе собственных увлечений. Променять рассказы о приключениях на считавшуюся более уместной поэзию? Ни за что!

Вот и сейчас, обменявшись парой реплик, мы пришли всё к тому же: маменька в очередной раз милостиво разрешила мне читать «эти ужасные истории», ограничившись при этом лишь моей комнатой.

На самом деле её волновало не столько моё образование или душевное спокойствие (одним из аргументов, к которому она прибегала в своей борьбе против детективов, было пугающее количество убийств на их страницах), сколько страшный зверь под названием «общественное мнение». Я могла читать что угодно, вплоть до маркиза де Сада – но лишь до тех пор, пока легкомысленное или постыдное чтение моё не замечала одна из маменькиных подруг. К моей чести, сказать, я неплохо справлялась, строя из себя ту самую благородную деву и нежную леди. Или, наоборот, это леди должна быть благородной, а дева – нежной? Чёрт это ваше общество разберёт…

– Миледи, – дверь открылась, впуская внутрь Гарольдсона, дворецкого. – Господин де ла Луна прибыл.

Я была уверена, что эта фамилия вымышленная. Маменька, скорее всего, тоже, хотя яро это отрицала. Она вообще часто защищала своего астролога и прощала ему даже то, что не готова была простить родной дочери.

Вот, к примеру:

– Прошу простить моё опоздание, миледи Браун, – в дверях появился маленький человечек, в котором только и было примечательного, что выдуманная фамилия и поразительная лысина, и впрямь навевавшая мысль о сверкающей в ночном небе Луне.

– Ничего страшного, – маменька мягко, благостно улыбнулась. – Уверена, вас задержали исключительно важные дела.