Полукрылые. Черные песни забвения

На животе расползлось уродливое пятно крови, алое на белых частях принта, бурое – на цветных.

Что же делать? Бежать за помощью?

Ему было отчаянно, безумно, невероятно страшно. До дрожи в коленках. До рези в желудке. До нехватки воздуха. Но вдруг он сейчас развернется и убежит, а с кем-то из одноклассников случится что-то непоправимое? Как он будет жить дальше?

Артем сжал кулаки, закрыл глаза и медленно выдохнул, пытаясь хоть немного успокоиться.

– Псих-хео нем-материально, оно н-нематериально, – твердил он сам себе, как заведенный.

 – Его даже н-не видит н-никто, кроме Полукрылых. Это п-практически игра м-моего воображения.

Немного выровняв дыхание, Артем затянул тихую монотонную мелодию без слов. Знакомые звуки придали ему сил и уверенности. Нет ничего сложного, нужно просто представить, что он на крылатой тренировке. А рядом стоит Виталий Иванович и контролирует его действия.

Артем открыл глаза. Грязное облако никуда не делось, оно бурлило, клубилось и как будто бы презрительно насмехалось над неудачником.

– У меня ничего не получится, нужно бежать, пока не поздно. Меня никто ни в чем не упрекнет… – промелькнули трусливые мысли, но Артем еще сильнее сжал кулаки, так, что ногти больно впились в кожу на ладонях, и, упрямо склонив голову, изменил тональность Песни.

На тренировках от подобного худосочное облачко психео сносило в сторону или даже распыляло, но сейчас такого не произошло. Зато в середине преграды появилась трещина со рваными краями.

Она ширилась медленно, словно нехотя, пока не превратилась в проход, по которому как раз мог бы пройти щуплый подросток.

Стены открывшегося коридора еще были сизыми, но в глубине уже плескалась чернильная тьма. Даже лампочки на потолке, казалось, потускнели и выцвели. На другом конце освободившегося пространства, безвольно раскинув руки в стороны, лежал парень с синими прядями в волосах. Увидев, что его посеревшее лицо почти слилось по цвету с дешевым линолеумом, Артем больше не колебался.

Он сорвался с места и через пару секунд уже склонился над безжизненным телом, распростертым на полу, потряс его за плечо.

– Ник, эт-то я! Т-ты как? Встать м-можешь?

Никита Черниченко глухо застонал, но глаз не открыл.

– Д-да что ж т-такое… М-макс! Эл! В-вы где? Идите на м-мой голос! – заорал Артем, но слова его потонули в душном мареве.

Плотный туман как будто глушил звуки, хотя этого просто не могло быть на самом деле.