Новогодний роман

Наблюдал несколько минут, потом вернулся к канделябрам. Поправив сверток, он немного постоял, размышляя. Наконец уверенно повернул в сторону вокзала. По церковной ограде, сорвавшейся с волос шелковой ленточкой, скользнула его тень.

Прошло два часа. Серым листопадным костерком начал разгораться день. Он не принес желаемого исцеления. Над городом висел опрокинутый горшок с отвратительной серой комковатой массой. Каша падала, оставляя несмываемые пятна. Больной поднимался с трудом. Его бил озноб. Он был хмурым и не выспавшимся.

Единственное, что мог принести ему этот день, небрежно касающийся ладонями мертвеца его полыхающее простудным жаром лицо, это раздражение и усиление болезни. Около восьми, когда вовсю ездили автобусы и троллейбусы, двигались пешеходы, зашевелился и милицейский УАЗик. Последний могучий всхрап пронесся торпедой по телу, и сержант Пузанов открыл помутневшие с нестираными белками глаза. Щедрый зевок разодрал рот с рыжими и жесткими, как мебельная набивка, усами. Пузанов прочистил нос, пошлепал губами и прокомментировал свое пробуждение следующим образом.

– Утро встало… Встал и я. Все… Теперь у нас семья.

Сержант был высок и громоздок. Фуражка с опереточной тульей терла мягкую крышу кабины. Ногам было тесно. Пузанов сжимал их так, что коленные чашечки неприятно чувствовали друг друга. Пузанов взялся за рычаг переключения скоростей в легкомысленном жабо-лохматке, опустил набрякшие забрала век и позвал.

– Курсант.

Напарник Пузанова, парнишка лет восемнадцати, не отзывался.

Он устроился на кресле, сложившись сразу в трех местах.

– Курсант – снова позвал Пузанов.

Парнишка его не слышал. Из приоткрытого рта текла сладкая струйка.

– Богатый – отрывисто тявкнул Пузанов.

Парнишка встрепенулся, втянул слюну и испуганно зачастил.

– Что? Что такое? Вызов?

– Вызов – подтвердил Пузанов – Я тебя вызвал. Спишь как сурок в дырку носок. Разок по маршруту махнем и в стойло. Можешь радоваться. Первое дежурство, как первая девушка.

Тут главное что?

– Что?

– Главное не уменье. Главное чтоб потиху и без крику. Понимаешь о чем я?

Богатый рукавом протер запотевшее стекло. Из церковной лавки на него взирали грозные очи потертого на сгибах плакатного святого. Строгие, но одновременно наивные и доверчивые, как широко распахнутые окна на первых этажах. Богатый отвернулся. «Неловко как-то вышло» – подумал он. Пузанов заснул сразу же, как отгремела дискотека в клубе офицеров.