Олимп

Девушкам не полагается приближаться к срубу – они лишь подают бывшим телохранителям Париса двуручные кувшины с маслом и медом. Воины поднимаются по ступеням и с великой осторожностью опускают сосуды у тела.

Из десяти любимых коней Париса отбирают четырех лучших, и Гектор длинным ножом покойного брата перерезает им горло, переходя от одного к другому так стремительно, что даже умные, прекрасно обученные животные не успевают отреагировать.

Ахиллес с безумным рвением и нечеловеческой силой забрасывает четырех коней одного за другим на высокую деревянную пирамиду, каждого следующего на более высокий ярус.

Раб Париса выводит на свободное место любимых хозяйских псов. Гектор поочередно поглаживает их и чешет за ушами. Потом задумывается, будто припоминая все те разы, когда брат кормил их со стола и брал на охоту в горы или болотистые низины.

Гектор выбирает двух псов и кивает рабам, чтобы увели остальных. С минуту он ласково треплет каждого пса по загривку, словно желая угостить лакомой косточкой, затем перерезает им горло с такой силой, что чуть не отсекает головы.

А вот теперь – сюрприз.

Десять меднодоспешных троянцев и десять меднодоспешных ахейских копейщиков выкатывают телегу. На ней стоит клетка. В клетке – бог.

3

Кассандра наблюдала за погребальным обрядом с высокого балкона на стене Зевсова храма, и ее все сильнее захлестывала обреченность. Когда же на главную площадь Илиона выехала телега, запряженная не волами и не лошадьми, а восемью отборными троянскими воинами, телега, единственную поклажу которой составляла клетка с обреченным богом, Кассандра едва не упала в обморок.

Елена подхватила ее за локоть.

– Что с тобой? – шепнула гречанка, ее подруга, вместе с Парисом накликавшая на Трою все бедствия последних девяти лет.

– Это безумие, – прошептала Кассандра, прислоняясь к мраморной стене.

Чье безумие имелось в виду – ее ли собственное, или тех, кто задумал принести в жертву бога, или всей этой долгой войны, или Менелая, стоящего внизу во дворе (его нарастающее безумие Кассандра ощущала последний час, словно бурю, которую насылает Зевс), – она не пояснила.

Пленного бога, упрятанного не только за стальные прутья, вбитые в телегу, но и в незримый силовой кокон моравеков, звали Дионисием, или Дионисом. Сын Зевса от Семелы, он был богом пьянства, распутства и неукротимого экстаза.