Наш собственный конец света

Скрюченные от холода руки меня практически не слушались, но на мое счастье гнилые доски довольно легко поддались моему жалкому натиску.

С трудом перевалившись внутрь, я услышал, как над головой хлопнули закрывшиеся ставни. Где-то за дверью раздался еле уловимый шорох, за которым последовал осторожный скрип старых половиц.

С жутким усилием, стараясь не обращать внимание на боль, я поднялся на ноги.

– Кто здесь? – услышал я испуганный тонкий голос.

– Можно погреться, – дрожа и практически невнятно произнес я.

– Что?

Я повернулся на скрип двери. На пороге стояла девочка не многим старше меня. Она куталась в старое одеяло и держала в руках ярко горящую толстую свечу.

– Прости, я не помешаю… – Дальше я запнулся, потому что даже сам еле разобрал что говорю. Все лицо горело огнем и губы не хотели слушаться.

– Ты что, потерялся? – девочка подбежала ко мне и схватила за руку. – Замерз? У тебя пальцы ледяные. Пойдем к печке.

Мы зашли в другую комнату, за спиной гулко хлопнула дверь.

Здесь было не много места и небольшое полукруглое окошко, забитое клеенкой. Но самое главное, здесь стояла железная печка в виде бочки, в которой горел огонь, и было тепло.

Девочка поставила свечу на стол и подвела меня к чугунке, возле которой лежал рваный матрас.

– Сам сможешь обувь снять? – И не дожидаясь ответа, она сняла с меня куртку, накинула на плечи свой плед, и, усадив меня на свой лежак, начала стаскивать мои ботинки.

Закончив, она села рядом и облокотилась на мое плече.

Организм начал отходить от холода и пальцы рук и ног стали болеть практически невыносимо. Но я чувствовал, как тепло постепенно наполняет мое тело и думал о том, как же мало надо для счастья.

– И давно ты ходишь? – спросила девочка. – Хотя по такому холоду много и не надо, куртка то не совсем зимняя. Сбежал или просто заблудился.

– Сбежал, – еле тихо проговорил я.

– Понятно, – с ее губ скатился тяжелый вздох. – С детдома?

Я кивнул.

Больше она ничего не спрашивала, и мы просто сидели и грелись.

Мне почему-то казалось, что тепло ее тела намного сильнее огня в печи, что от нее исходит нечто большее, чем просто жар. И в тоже время я чувствовал туже пустоту и одиночество, что столько лет тревожили меня. Но спрашивать о чем-то я пока не решался. Да и она молчала и лишь склонив голову на мое плече, тихо и равномерно дышала, будто боялась…

«Так же, как и в моем сне», – вдруг пронеслось в голове.