Записки стороннего наблюдателя

Человек посмотрел на настенные часы, томно тикающие из угла комнаты. Три часа ночи.

Его мучило ощущение присутствия в жизни незаконченного и очень важного дела. Возможно, это даже было похоже на угрызения совести. По щеке человека пробежала холодная слеза. Он вдруг подумал обсудить квартплату с той женщиной, у которой он снимал квартиру.

То была добродушная, но довольно строгая дама, всю жизнь прожившая в Петербурге и вечно носившая черную шляпу с широкими полями. Будучи человеком глубоко моральным, она никогда не обсуждала своих квартирантов, иногда даже прощала им долги, а под вечер, увидев, как кто-то из ее жильцов идет домой, еле перебирая ногами от усталости, могла и вовсе постучаться с подносом еды в руках.

В подъезде замигала и лопнула последняя лампочка. Человек не обратил на это никакого внимания: за полгода жизни здесь он привык. Подойдя к стене напротив, он остановился и потер руки. Потом развернулся и скрылся за желтой дверью своей квартиры.

Наутро в квартире было пусто, хотя из нее никто не выходил.

Окно было распахнуто, листы бумаги, исписанные вдоль и поперек набросками статей, летали по полу. На столе с подкошенной ножкой стоял белый стакан, а под ним обрывок страницы из той книги. На нем одно единственное слово, криво написанное черной ручкой.

«Простите».

Глава вторая. О прошедшем

В тот холодный зимний вечер, когда на улице свистел ветер, а снег валил ненормально большими хлопьями, мы собрались в одном шумном ресторане на Садовой.

Было еще не поздно, однако люди уже начинали расходиться, и буквально за час заведение опустело. Мы нашли укромное место в углу темного зала, и вся компания разместилась за большим круглым столом. Нам принесли выпивку и закуски, и, считаю своим долгом отметить, первые бокалы были осушены довольно скоро.

Разговор начался с невинного обсуждения нынешних наших жизней. Люди мы были не чужие, поэтому каждый был рад поделиться как своими успехами, так и определенными неприятностями.

Когда все уже достаточно охмелели, беседа переключилась на более интимный лад: мои товарищи стали в подробностях вспоминать прошлое. Участия моего в разговоре было немного изначально, но тут оно вообще свелось к нулю, и все, что мне хотелось – слушать. Давно у меня пропала привычка говорить более остальных: стало понятно, что выгодней всегда внимать говорящим, и решительно не важно, в каких отношениях вы с этими говорящими состоите.

– А что же А.