Девять жизней Кристофера Чанта

Потом папа стремительно исчезал. Единственное, что Кристофер знал о папе точно, так это то, что ростом он выше всех слуг в доме.

Иногда на ступеньках стояла мама, и тогда Кристоферу ничего не было видно из-за широких шелковых юбок с невообразимым количеством рюшек и оборок.

– Напомни своему господину, – говорила она лакею ледяным тоном, – что у нас сегодня званый ужин и он хотя бы раз в жизни должен на нем поприсутствовать.

Папа, скрытый мамиными юбками, мрачно отвечал:

– Передай госпоже, что у меня сегодня вечером слишком много работы дома. Предупреждать нужно было заранее.

– Скажи, что, если бы я предупредила заранее, он нашел бы тысячу причин не прийти. Еще напомни, что фирма его устроена на мои деньги и если он не уступит мне в такой мелочи, то я эти деньги заберу.

Папа тяжело вздыхал:

– Скажи, что я иду переодеваться, но против своей воли! Попроси ее уйти с лестницы.

К огорчению Кристофера, мама никогда не уходила. Она подбирала свои юбки и шла перед папой, чтобы проверить, все ли будет, как она хочет.

У мамы были удивительные глаза и копна пышных каштановых локонов. Няньки всегда говорили, что мама – настоящая красавица. В то время Кристоферу казалось, что у всех детей такие родители. Но ему ужасно хотелось, чтобы мама хоть разочек позволила как следует разглядеть папу…

Кристофер думал, что всем снятся такие же сны, как и ему, и не придавал им значения. Каждый раз сон начинался одинаково. Кристофер выпрыгивал из кровати в детской спальне, залезал в камин и оказывался на каменистой дорожке, ведущей в зеленую долину с ручьем. В саму долину ему спускаться не хотелось. Вместо этого он поднимался выше, огибал большой утес и оказывался в месте, которое про себя звал Междумирьем. Здесь все казалось недоделанным, словно осталось с тех времен, когда создатель еще не взялся толком за обустройство мира.

Междумирье окружали бесформенные скалы. Некоторые из них были гладкие и островерхие, другие приземистые и шероховатые. Цвет тоже был какой-то неопределенный, серо-коричневый, словно на палитре смешали все краски сразу. В воздухе висел густой туман, размывая и без того неясные очертания скал. Неба не было видно, и иногда Кристофер думал, что его нет вовсе: бесформенные скалы поднимались все выше и выше и где-то высоко над головой срастались в огромную арку.

Во сне он знал наверняка, что, миновав Междумирье, можно оказаться Почти Везде. Почти – потому что там было одно место, которое не хотело, чтобы в него входили.