Две повести о страхе и любви

Его колотят под ребро изнутри. Что-то новое. Замутнённость пространства проясняется, когда ей надо бы затопить все вокруг.

– Рожай! – кричит она, – Лёня, рожай, иначе он задохнется в тебе! Он умрёт в тебе, слышишь!?

«Как рожать-то, дура?» – думает он про себя, но ничего не произносит. Но здесь и сейчас говорить не обязательно. Она читает его мысли, но заливается слезами, задыхается и лишь указывает глазами на скальпель, который, конечно же, оказывается у него под рукой. И уже в руке против его воли.

– Режь! – он слышит ее мысли.

– Реееежь! – наконец, набравшись последних сил, вырывает она из своей глотки вопль, и вены на её шее надуваются жирными червяками.

Он послушно не выбрасывает скальпель, сжимает его только крепче.

Секунда задержки – он просто не знает, где лучше полоснуть, чтобы не поранить внутри младенца. Тело раздулось и сталось будто бы не его, потому и кромсать его не страшно и не жалко.

Он выдыхает и, как стеклорезом, от солнечного сплетения до паха – одним резким ровным движением сверху вниз.

Но ребёнок не пробился через плаценту – кожи нет, живот развернут, но есть еще одна молочная, полупрозрачная плёнка – и младенец бьётся в неё. Он, боясь поранить ребёнка, роняет скальпель и рвёт плаценту руками. Протыкает её пальцами, как полиэтиленовый пакет и тянет в разные стороны. Новорожденный вываливается из него на пол – мокро, склизко, с мерзким шлепком, как мокрый снег.

Он не успевает поймать его одной свободной рукой, в другой же – кишки.

– Ты уронил его! Ты убил его, сволочь, убил! Как ты мог?! – она снова вопит. Но ребенок ещё дышит и нервно дёргается.

Он выпускает кишки из рук и вместе с ними обессиленно падает на колени. Его внутренности основательно вываливаются на пол. На ребенка. В них он разгребает его, находит заново, берёт на руки и смотрит на неё. Малыш начинает кричать. Наконец, она улыбается, и заваливается тут же устало навзничь словно только что она его родила.

Он переводит взгляд на ребенка. Это мальчик. Сын. Младенец вдруг замолкает. Дышит спокойно и даже будто бы намеренно сдержанно. У мальчика слишком взрослый осознанный взгляд, словно сообщающий что-то. Леденящее душу выражение глубокой мудрости. Он хочет отбросить сына в сторону и уйти прочь, волоча за собой свой кровавый ливер, но не может этого сделать – его руки вросли в ребенка, в его спину.