Болевые точки

Забыть запах навоза да хрюканье свиней в хлеву. Не таскать пятнадцатилитровыми вёдрами воду из колодца да зимою не чистить снег во дворе.

Так Юрка стал пролетарием. Только задул «ветер перемен», страна вздрогнула, но устояла. А после…

В городе жить стало совсем невмоготу. Предприятие, где трудились Юрок с женой, сокращало производство. Зарплату урезали, да и ту выплачивали крайне неаккуратно. Вчерашний рубль к рассвету нового дня превращался в копейки. Пришлось с женою перебираться к тёще. Детям в городе оставили жильё, а сами в деревню.

Юрка устроился недурно. Работал охранником на испытательном полигоне. То было чудное место на берегу реки. Сосновый бор скрывал в себе двухэтажный особняк. Это был объект Министерства обороны, ещё советского, а после и новоиспечённого государства. Местные жители прекрасно знали, что не полигон это, а так, генеральские угодья. Вот туда Юрка и попал в охрану. А что! Сутки на дежурстве, после – трое дома. Очень удобно для ведения домашнего хозяйства.

Выйдя в холодный коридор, Юрка надел резиновые галоши и пошёл в сторону нужника лыжным шагом.

«Опохмелиться бы…» – с тоскою забилась синицей оголтелая мысль в мозгу, но денег только на чекушку, да и то… Тёща цербером будет на калитке стоять. Галка, Юркина жена, точно объявила «комендантский день» для мужа.

Горестно вздыхая, побрёл тем же маршрутом к крыльцу. Уныние Юрку было неведомо. Он был мастер на всякие штуки. Улыбка на его лице блеснула эдаким бесом в муторном утре ноября.

– Мама, может, вам подсобить чем по хозяйству? – ласково и с виноватым видом спросил Юрок спину тёщи.

– И не проси! Опохмелиться не дам! Галина велела!

– Вот же! Ещё чего! На опохмел у меня деньги водятся! – с горделивой обидой ощетинился Юрок.

– Да иди ты! «В кармане блоха, да и та плоха!» – в сердцах отмахнулась тёща.

Юрок порылся в кармане форменного бушлата, что ему выдали, как охраннику, на службе. Выудил из недр несколько купюр и монетки. Демонстративно их подсчитал и с видом Гарун-аль-Рашида молвил:

– Пойду четвертинку себе возьму!

Тёща молча взирала на это действо, и было видно по ней, что внутренняя борьба за денежные знаки в её подсознании, вопреки просьбе дочери, склонялась в пользу денежки.

– Тебе бы только деньги из дому вынести. Давай я тебе продам! – тёща, сама того не желая, ступила на тонкий лёд сговора, предавая интересы дочери. Но что тут скажешь, коли самогонные реки лились по деревне.