Девочки Талера

Она начинает жадно сосать, хватается за меня своими маленькими ручками и всхлипывает обиженно, как будто выговаривает за то, что меня так долго не было.

Я тоже облегченно всхлипываю – наконец-то у меня получилось. Я держу на руках своего ребенка, прижимаю к себе родное тельце, кормлю ее. Мне так без нее плохо…

– Садитесь в кресло, вам будет удобнее, – женщина помогает мне сесть и выходит, напоследок окидывая нас на удивление теплым взглядом.

Моя девочка продолжает обиженно всхлипывать и причмокивать, а я беззвучно плачу, чтобы никто не услышал и не обвинил в том, что я заставляю ребенка нервничать.

Все время вытираю слезы, чтобы они не капали на малышку.

Глажу пушистую темноволосую головку и не могу насмотреться. Она похожа на меня, от Тимура совсем ничего нет. Это мое маленькое чудо, как я теперь смогу оставить ее?

Тихонько, чтобы никто не услышал, пою колыбельную про котенка, который не хочет спать, когда уснули все детки. Ее пела мне мама, я помню до сих пор, хотя саму маму уже не помню.

Малышка засыпает, смешно прижимаясь крохотным носиком к моей груди, а я продолжаю петь, легонько ее покачивая, и не представляю, что сейчас придется оторвать ее от себя. Как мне упросить Тимура позволить остаться с ней?

Дочка сладко спит, вжавшись в меня щечкой, целую ее малюсенькие пальчики и вдруг чувствую на себе пристальный взгляд.

Тимур стоит в дверях и смотрит на нас, я машинально прикрываю грудь блузкой. Ткань подсохла и теперь стоит колом, но я не позволю Тимуру рассматривать себя.

Здесь больше нет ничего, что могло бы ему принадлежать.

Мое тело только мое, и никакой мужчина мне больше не нужен, даже если это отец моей дочери. Даже если его зовут Тимур Талеров, и я любила его сколько себя помню. Теперь для меня самое главное – моя малышка, я нужна ей, и я должна быть с ней рядом. Любой ценой.

Тимур так и стоит в проеме. По его лицу ничего не разобрать, сейчас оно похоже на гипсовую маску, он весь как будто замороженный.

И мне снова не верится, что это тот мужчина, который обнимал меня в роддоме, гладил по волосам и просил потерпеть.

Нельзя об этом думать, мне тогда снова захочется плакать, а его это только разозлит. И я лишь крепче прижимаю к себе дочку. Я уже умоляла, упрашивала, обещала и даже угрожала, все бесполезно. Но он может передумать ради нашей малышки.

Он любит ее, если он в принципе способен кого-то любить.