Одинокость

Каждый вопрос ложился на совесть непосильной ношей.

Из зала выбежала дочка. Маша была единственной из нас, сохраняющей радостную улыбку в силу четырёхлетнего возраста, оберегающего её психику от понимания происходящего. Она стояла и немного смущалась белоснежного локона, непокорно выбивающегося из-за уха и не желающего подчиняться движениям пухленькой ручки, тщетно пытающейся обратно его завести. Я взял Машу на руки и поцеловал – она словно и ждала этого. Дочь крепко обхватила мою шею и беспомощно повисла, находясь в таком положении около нескольких минут, – до того момента, пока мой взгляд не остановился на двери отцовского кабинета.

Я поставил Машу на пол, а сам подошёл к двери.

Не хотелось заходить в кабинет отца… Изначально я был твёрдо уверен, что он вылечится и опять сутки напролёт будет сидеть в нём, а теперь у меня сжималось сердце, – но я понимал, что рано или поздно это придётся сделать, и, проявив волевое усилие, открыл дверь.

Те же стены, давно обклеенные обоями, не выдерживающими критики, ещё не осознавшие утраты хозяина и продолжавшие безмятежно висеть.

Зеркала деревянного шкафа отражали солнечные лучи, а на большом массивном столе лежали учебники по физике, вызывавшие интерес у отца до последних дней жизни.

Я сел за стол и вытащил из ящиков папки, среди которых попалась ветхая тетрадь, недовольно выругавшаяся шелестом истрепанных листов, после того как я случайно уронил её на пол.

Разложив всё бумажное наследие по стопкам и решив про себя, что на сегодня хватит волокиты, увидел всё ещё смиренно лежащую на паркете тетрадь, взял, неторопливо открыл и начал читать… Пытаясь понять: откуда взялась здесь эта тетрадь?.

. чья она?.. и кто эти люди, о которых в ней повествуется?..

Мартиролог

Посвящается Леночке Воронцовой,

которую, надеюсь (знаю – не переубедите), увижу!

С почтением, уважением и признательностью,

    С.Е.

2 сентября.

Здравствуй, Елена! В будущем – дорогая. Нужно, чтобы время прошло (для приличия). Предупреждаю сейчас, а то потом забуду и окажусь в неловком положении! Решил писать эту тетрадь для тебя (точнее – к тебе).

Это не дневник и не исповедь. Не дневник, – отсутствие перечислений бытовых забот. Не исповедь – недостаток предельно сентиментальных формулировок. Назову это – мартиролог (то есть, повествование о пережитых страданиях). Краткость – сестра таланта, а сокращение – брат речевой бедности. Поэтому – то есть, а не т.е.! Я – поэт, страдание – второе имя.