Формула Смолянинова. Берег Афины

Это Мы выигрываем культурно,

а максимум, на что мог бы рассчитывать я —

это троекратный залп в воздух на кладбище душ.

Да… Это было абсолютно реально —

настолько, что лучше об этом не думать.

Что ж, этим и отличаются Они от Нас.

Как я уже сказал, главной была не эта локальная схватка,

которая, тем не менее, могла стоить жизни моей душе,

а совсем другое. И мне трудно будет донести до вас истину,

пока вы не представите себе ту, о ком я говорю.

То, что всё при ней, пожалуй, само собой разумеется:

идеальное сложение, пропорции, физические кондиции,

здоровье, кожа, черты лица – других в рейнджеры не берут.

Однако главное – её способность видеть людей.

Она различала все эмоции человека так,

словно просвечивала его рентгеном.

Если можно так выразиться, она была экстрасенсом,

но видела не органы, а души: все их участки, изгибы,

тайные уголки и, разумеется, локальные тёмные области —

болезненность, закрытость, омертвление.

То, что лишает душу потенциала, гибкости,

от чего тускнеет взгляд

(кстати у неё он был как прожектор —

мужчина мог не выдержать – глаза в глаза – и упасть,

я знал такой случай).

И самое главное: тускнеет жизнь – теряет радость.

Она врачевала такие зоны, сделала это своей профессией.

Ей платили большие деньги – и совершенно заслуженно.

Она творили чудеса.

Правда, идеология её работы была весьма конкретной —

в полном соответствии с Теми правилами, своеобразный анти-Новый Завет.

Она не лечила, а удаляла больной участок,

не восстанавливала связи, а отрезала их,

меняя при этом всю систему ценностей человека,

"выдёргивая" его из поля обязательств перед кем бы то ни было,

так что прошедшие её школу женщины приобретали весьма специфическое восприятие мужчин в целом и себя в их мире

(я как-то попытался решить один вопрос с её подругой,

ожидая исполнения ею негласных правил —

это был кошмар) —

преследования исключительно собственной выгоды.

Когда я задумываюсь, почему на неё обратили внимание —

а мало ли их таких – Тёмных Рейнджеров —

то понимаю, что дело в двух обстоятельствах.

Во-первых: мало, таких – мало.

У меня даже возникает подозрение, что таких – такого класса – больше нет.

И во-вторых – весьма нетривиальная вещь:

современная российская ситуация такова,

что никто лучше неё не справился бы с врачеванием теперешних душевных недугов.