Город. Районы

Хотя более правильно сказать, от ножевых.

– Слепой, у меня к тебе единственная просьба…

Можно, конечно, подвести как-нибудь поделикатнее, однако время – именно то, чего у меня сейчас не было. Счет шел буквально на секунды.

– Вше, что угодно, – прошамкал старик.

– Похороните меня нормально. Выройте могилу и закопайте. Чтобы никакая мерзость до меня не добралась. Да хотя бы возле лесопосадки.

– Хорошо, Шип.

– Спасибо. И… Вы молодцы, – улыбнулся я напоследок. – Держитесь друг друга.

Я закрыл глаза.

Сил бороться почти не осталось. Веки стали свинцовыми, боль сковала все мышцы поверженного тела. Сон наступал неотвратимо, обещая принести с собой облегчение. Против лома нет приема, если нет другого лома.

Сквозь спокойную, мирную дрему я услышал сначала нечто вроде испуганного вскрика. А потом раздался и голос Гром-Бабы:

– Алиса! Ты… что это? Что ты собралась делать?

А потом меня тряхануло. Как космонавта, под задницей которого взлетает многотонная ракета.

Боль в поврежденной печени мерзкой отравой растеклась по всему телу. Густая мгла недовольно отодвинулась, на короткий миг выпуская свою жертву. И я открыл глаза.

Мир стал тусклее, бледнее. Будто некто забрал из него самые яркие краски. И если это и было так, я знал точно, кому они достались. Их вобрала в себя девушка, которая склонилась надо мной со взглядом голодной волчицы.

Это была не Алиса. Точнее, когда-то – может быть. Но теперь надо мной склонилось мерзкое существо с красными от лопнувших капилляров глазами, вздувшимися до невероятных размеров венами, тонкой пергаментно-белой кожей.

Она подняла бледную худую руку, и я увидел длинные заостренные когти там, где раньше были пальцы. Силился сказать ей что-то, но сил больше не осталось. В конечном счете какая разница, что меня убьет – кровотечение или это нечто?

Я закрыл глаза, чувствуя острую боль в животе. Хотя, в животе ли? Казалось, что его больше не было. Он пропал. Как исчезли руки, ноги, голова.

И умер я сам.

Глава 3

В начале было слово. И слово было произнесено женским голосом, и вроде как удовлетворенным тоном:

– Живой.

– Не дождетесь, – проворчал я, пытаясь открыть глаза.

Вот именно, что пытаясь. Потому что к каждому веку будто привязали по тяжеленной гантеле. Я, конечно, не против железа, помнится, сто двадцать в жиме от груди на три раза делал, но сейчас у меня возникло нечто вроде аллергии на тяжелую атлетику.