Белый конверт для Люцеры

Белый конверт для Люцеры

Дмитрий Чарков

Любое кармическое предопределение ничтожно перед выбором самого человека – важны его внутренние устои для материализации событий и явлений, происходящих здесь и сейчас. Её прошлое, как клеймо. Её настоящее – растворение в движущейся массе мегаполиса. А её будущее, словно медленное проявление отпечатка с негатива на старой фотобумаге, испещренной призрачными силуэтами двух непримиримых родовых линий. Воля её настолько сильна, что раздвигает устоявшиеся социальные догмы, а личное обаяние притягивает, подобно звериному магнетизму.

Реалити-ХХI тесно переплелось с проклятиями в трёх поколениях: жизнь и смерть подобны калейдоскопу. Действие – в нескольких зонах: исследуется причинно-следственная связь между трагедиями членов 2 родов на протяжении более чем 70 лет. Идея: любое кармическое предопределение ничтожно перед выбором самого субъекта – важны его внутренние устои для материализации событий и явлений, происходящих здесь и сейчас. Каков выбор Люцеры? Содержит нецензурную брань.

Дмитрий Чарков

Белый конверт для Люцеры

Все мы, все мы в этом мире тленны,

Тихо льётся с клёнов листьев медь…

Будь же ты вовек благословенно,

Что пришло процвесть и умереть.

Сергей Есенин

Часть 1

Преломляя реалии времени

1

Апрель 1992

Дед лежал посреди комнаты на шести широких, составленных вместе, стульях. Плотная штора на окне была задернута, и лучи заходящего солнца еле-еле пробивались сквозь широкие металлические кольца круглой деревянной гардины под высоким сталинским потолком.

На древнее бабушкино трюмо в углу комнаты было наброшено бежевое махровое полотенце. Полумрак и тишина.

Рядом с изголовьем, в глубоком кресле-качалке, сидел отец, подперев одной рукой голову и уставившись в различимую только ему точку где-то на полу.

– Проходи, – сказал он, не глядя на Ивана.

Тот как-то неловко переступил порог и присел на тахту у стены.

Дед Николай выглядел как обычно, когда отдыхал после обеда на своём огороде – хмуро и замкнуто. Он даже и руки всегда так же складывал чуть повыше выпирающего живота, который в последнее время поддерживал кожаный бандаж – грыжа. В голове внука промелькнул на удивление бестолковый вопрос: «Интересно, а сейчас под его пиджаком надет этот бандаж?» Он перевёл взгляд на острый гоголевский нос и дальше, на редкие седые пряди.