Лестница в Эдем

Не делает совсем ничего, морду держит кирпичом и так мешается, что все его обходят, – сказал Меф.

Дафна кивнула. Она ухитрялась в одно и то же время слушать Мефа, следить за котом, убирать со стола и переселять на книжную полку валявшиеся на диване книги. «Моя семиделочка Юлия Цезаревна!» – порой дразнил ее Меф, потому что Дафна могла делать одновременно дел семь, из которых дел примерно пять делались качественно, остальные же шли вынужденным самотеком.

Даф распахнула форточку и, отловив за кожистое крыло, вытолкнула за окно Депресняка, который как-то слишком задумчиво смотрел на стоявшие у двери ботинки Мефодия.

Депресняк некоторое время болтался на раме, а затем неохотно, делая всем и самому себе одолжение, спрыгнул на газон. Выглядел газон неважно, и произрастали на нем только фантики и окурки. По туманной причине общежитие свое озеленители упорно не озеленяли. Видно, срабатывало старое правило, по которому сапожник остается без сапог, а озеленитель без травы.

– Я тебя предупреждала: не оставляй ничего на полу! – напомнила Дафна Мефу.

– Что мне, ботинки в морозилку, что ли, прятать? – огрызнулся тот.

– Если тебе так проще – прячь в морозилку. Все равно мы ею не пользуемся, – терпеливо согласилась Даф.

– Ботинки – те да. А вот меч в холодильник не поместится, – мрачно прикинул Меф.

– А что, он и его пометил?

– Пытался. Но со всей дури брошенная подушка летит примерно со скоростью двадцать километров в час, или шесть метров в секунду, – сказал Меф, имевший довольно четкое математическое мышление.

Мобильник Буслаева, лежащий на столе, дернулся и, съезжая по полировке от виброзвонка, заиграл егерский марш.

– Опять Ромасюсик, – сказала Дафна, взглянув на него.

Меф передернулся.

– Я не буду отвечать!

– Лучше ответь, а то опять отрезанные трубки будут трезвонить или голос из раковины забулькает, как позавчера! Ты же знаешь, какой он приставучий!

– Он приставучий, а я упрямый, – сказал Меф, решительно выключая мобильник.

– Чего так плохо? Разве ты не пойдешь к Прасковье? – не без коварства удивилась Даф.

– Да не хочу я туда ходить! Там ужасно мерзко! Прасковья сидит и глазами меня пожирает, а в углу торчит Ромасюсик и противно сосет леденец. С причмокиваниями, гадко так! Натуральный суккуб, только естественного происхождения! – кривясь, сказал Меф.

Даф отвернулась, пряча улыбку.