Цеховик. Книга 1. Отрицание

– Будет-будет, Евгений Семёнович, попозже только, после проведения оперативных мероприятий.

Хорошо держится, не знает правда, что в кабинете велась съёмка и все разговоры и действия записаны. Я достаю сигарету и закуриваю. Хреново как-то. Ненавижу такие моменты и себя ненавижу, и Женьку тоже. Такие моменты – это когда надо выбирать между личным отношением и законом.

– Здесь нельзя курить, – говорит он отстранённо, просто констатируя факт.

Нельзя, знаю. Взятки тоже брать нельзя…

Мы идём по коридорам.

Все встречные прижимаются к стенам, пропуская нас и с любопытством глядят на заместителя мэра. Я попросил вести его без наручников. Куда он денется? И так позору вон сколько, а если бы ещё в браслетах шёл… Я затем и поехал на задержание, чтобы хоть как-то углы сгладить.

Выходим из мэрии. Идём спокойно, расслабленно даже. Наши микроавтобусы стоят прямо перед входом. Хорошо хоть зевак нет, один только залётный журналист с камерой, неизвестно откуда взявшийся.

Собственно, ясно откуда. Льют инфу мои соколы, продают журналюгам. Вычислю кто, шкуру с живого спущу.

– Евгений Семёнович, Евгений Семёнович! Что вам инкриминируют?

– Уберите постороннего! – приказываю я.

Двое орлов начинают оттеснять журналиста, но он не успокаивается:

– Вы признаёте вину или это политический заказ? Кто заинтересован в вашем смещении? Связано ли это с вашим конфликтом с губернатором?!

Вот же, язык без костей! Как он успевает всё это выкрикнуть всего за пару секунд? Происходит небольшая заминка.

Пока журналиста оттесняют в сторону, Женька на несколько мгновений остаётся без присмотра, и этого оказывается достаточно, чтобы сделать то, что ему точно никак нельзя делать.

Он толкает отвлёкшегося собровца и кидается в сторону. Ну, спортсмен хренов, форма у него до сих пор хорошая, несмотря на сидячую бюрократическую работу. Он моментально ускоряется и бежит к углу здания.

Ну что ты творишь, Женёк, знаешь же, что никуда не денешься от нас, только положение своё усугубишь! Ох, дурак! Да остановись ты!

– Жека! – кричу я.

Да чтоб тебя! Краем глаза я замечаю, как собровец, стоящий рядом со мной поднимает руку.

– Отставить! – ору я, что есть сил.

И одновременно с моим криком раздаётся глухой хлопок.

– Не стрелять! – всё ещё кричу я, но уже знаю, что поздно и теперь ничего нельзя поправить.

Как в замедленном фильме, Женька дёргается и выгибается назад.