Ящик Пандоры

– Помолюсь за тебя! – искренне соврал Филипп.

– Тогда иди в мечеть, старик! – со смехом ответил парень.

– Или в синагогу! – хихикнула блондинка. – Он прикольный, правда, Самир? Дай ему денег!

– С чего бы вдруг?

Чернобородый Самир презрительно смотрел на бродягу.

– Он нам станцует!

Блондинка обняла Самира за талию, подмигнула Филиппу:

– Ну, что, отец, покажешь класс?

Из джипа вышел высокий русоволосый парень, он нес на плече убранную в ярко-синий мешок походную палатку. Он опустил поклажу на песок, протянул Филиппу бумажную купюру.

– Шел бы ты отсюда, батя!

Парень вернулся к машине, выгружая упаковку с пивом, отделил одну банку, кинул ее бродяге.

– Держи!

Филипп проявил завидную реакцию и ухитрился поймать на лету банку «Амстела».

– Дай Бог здоровья тебе, сынок!

– Ты чё, отец, в уши долбишься?! – мускулистый Самир шагнул вперед. – Сказали тебе, вали отсюда!

Бродяги с плохой интуицией долго не живут! А Филипп Потехин недавно отметил пятидесятилетний юбилей. Банка пива исчезла в недрах его объемистой сумки, туда же он бросил найденную на пляже амфору и, прихрамывая на левую ногу, устремился в сторону тенистой рощи.

Столь печально начавшееся утро преобразилось в прекрасный полдень!

2

Пиво оказалось холодным, пузырьки ласково покалывали нёбо. Филипп сидел на узловатой коряге под покровом густой листвы. Ствол мертвого дерева был утыкан пустыми шприцами, в пластиковых колбах темнели рыжие пятна засохшей крови. Место облюбовали наркоманы, которых сейчас, по счастью, не было в роще.

Филипп ненавидел наркоманов и боялся их до дрожи в коленях. Благодетель одарил его пятисотрублевой купюрой, будущее рисовалось радужными красками. Он подобрал острый кусок каменной щебенки и очистил амфору (мысленно он решил называть странную находку именно так, как окрестила ее белокурая девочка). Видимо, вследствие длительного нахождения в морской воде амфора утратила свой первоначальный цвет, на дне проступили какие-то знаки. Все алкоголики – немного мечтатели и философы! Обанкротившиеся идеалисты. А утренний опохмел настраивал на медитативный лад. Наслоения постепенно отпадали под натиском щебенки, явственно проступили очертания орла, держащего в когтях свастику.

– Мать моя…

Филипп вытер испарину со лба. Амфору венчала наглухо запаянная пробка. Потребовалось полчаса титанических усилий, прежде чем поддалась тугая резьба. У него всегда были сильные пальцы, мог на спор сорвать пробку с бутылки. Поднажал.