Исчезающий город

Он не был столь пафосен, чтобы соотносить свою смерть с Концом, – это будет просто один из миллиардов концов, предшествующих большому Концу. Смерть есть конец лишь в том случае, если ты полагаешь, что вся история – это про тебя.

Ларри знал, что однажды его найдут мертвым в его доме на самом краю города. Его это не волновало. Да, у него нет детей, однако наследие, заключающееся в детях, довольно ограниченно. Не многим людям известны все подробности их родовых отношений дальше бабушек и дедушек, а многие люди не помнят даже это поколение.

Два поколения памяти – вот все, что дают дети, а потом всех забывают. Но он оставит после себя полки письменных трудов, диорамы и пестрые лоскутные одеяла. Он создавал рукотворную историю, пытаясь сделать бессмертными своих героев, и, возможно, таким же образом продлить свою историю. Он хотел, чтобы вместо короткого некролога в «Ежедневной газете Найт-Вэйла» его смерть стала историей открытия его огромной коллекции, трудов всей его закончившейся жизни.

Он уже написал письма Саре Султан, президенту городского колледжа Найт-Вэйла (с указаниями передать его диорамы на художественный факультет), Линн Харт, редактору «Ежедневной газеты», и Сесилу Палмеру, ведущему городской радиостанции (с некрологом, написанным на свою смерть и на кончины Линн и Сесила), а также Мишель Нгуен, владелице фирмы звукозаписи «Дарк оул рекордз», которая, несомненно, с удовольствием бы унаследовала его собрание полек, написанных, исполненных и записанных им самим при помощи концертино и микрокассетного магнитофона.

Мишель с отвращением относилась к любой музыке, достаточно популярной, чтобы ее слушал кто-то кроме нее и персонала «Дарк оул», так что мелодии Ларри приняли бы с радостью. Согласно завещанию, письма должны быть доставлены, а его имущество распределено в соответствии с его последней волей.

Его художественные и научные проекты были его детьми, наследием, которое, как он надеялся, проживет гораздо дольше, чем два беспамятных поколения людей.

Ларри почувствовал, что у него начинает распухать щека, которой он ударился о дверной косяк. Он вернулся в дом. Тяжелые удары снизу рушили его кухню и гостиную. Он увидел, как обвалились стены и потолок, превратившись в щебень и пыль. Страницы его книг и личных заметок взметнулись вверх, к вертолетам и звездам, и лениво закачались на ветру, словно свихнувшиеся голуби.