Друзья и недруги в Скалистых горах

Но теперь, тем самым вечером, когда она была так рассержена на Маленькую Выдру, а щека её горела от удара его ладони, я должен был сказать ей о том, что хочу сделать её своей женщиной.

Дождавшись случая, я остановил её, когда она, с ведром в руке, шла по тропинке за водой.

– Ох! Ты испугал меня, – сказала она. – И твои глаза, они такие большие и блестящие – что с тобой такое?

– Потому что они видят тебя, девушку, которую я хочу; – я сам удивился, как быстро и смело я ей ответил. – Женщина-Орел, я давно люблю тебя.

Я хочу, чтобы ты стала моей женщиной, моей единственной женщиной. Моей женщиной, но не моей рабыней. Ты не будешь носить воду и дрова в мой вигвам, не будешь выделывать бизоньи шкуры и кожу для мокасин, потому что белые мужчины не требуют этого от своих женщин.

– Что? Ты тоже меня хочешь? – сердито спросила она. – Я даже за водой не могу сходить без того, чтобы кто-то не захотел сделать меня своей женщиной? Нет. Я говорю нет, я не стану твоей женщиной. Я собираюсь оставаться со своим отцом и делать для него все, что нужно; только так я могу оставаться свободной и счастливой.

Я ничего на это не ответил, просто стоял и смотрел на нее, и это продолжалось, несомненно, довольно долго, потому что она продолжила, уже более мягким тоном:

– Не смотри на меня так, но смотри, как если бы я была твоей сестрой. Я твоя почти-сестра, как Бешеный Волк – твой почти-брат. Как ты любишь его, так я хотела бы, чтобы ты любил и меня; это будет самая тесная дружба, и это всем нам пойдет на пользу.

– Ах! Киньяйи! Матсики пикси отокан! (Ах! Все кончено! Это не стоит птичьей головы!) – воскликнул я; это выражение означало, что мне теперь неважно, что со мною будет дальше.

С этими словами я резко отвернулся от нее. Но она схватила меня, развернула, крепко обняла и подарила мне долгий страстный поцелуй, а затем убежала, но не к реке, а обратно к лагерю, оставив меня в таком состоянии, что я едва мог дышать. Никогда меня не целовали так, как сейчас. И что ещё могло это означать, как не то, что, хоть она и отказала мне в том, чтобы стать моей женщиной, она действительно меня любила, и совсем не как сестра.

Я отправился обратно к своей лежанке в вигваме Одинокого Вождя, и весь тот долгий вечер вспоминал встречу с ней, то загораясь надеждой, то снова впадая в отчаяние. Ладно, утром я должен был найти ещё одну возможность встретиться с ней наедине, и тогда…

Я поднялся на рассвете и сидел снаружи у самого вигвама, ожидая, когда она появится.