Виновница счастья – зима

Мама, кстати, поддерживала меня всегда, но не могла повлиять на закостеневшее сознание трудоголика, которого любила больше всего на свете. Наверное, даже больше меня. Я никогда не ревновала, но осознание жило во мне с малых лет. Я знала, что вечера с папой вдвоем на кухне, мама не променяла бы ни на что другое. Я слышала, как за поздними ужинами, они мило ворковали, смеясь над чем-то понятным только им двоим. Они делали это шепотом, чтобы не разбудить меня. Под это еле уловимое щебетание я всегда и засыпала.

Когда-нибудь я обязательно смогу объяснить умыслы и жестокие повороты судьбы. Только не сейчас, не в данную минуту, не в этом месяце, не в этом году. Мамы не стало очень рано, помню, что ходила в пятый класс. Около двенадцати лет мне было от роду, когда я ощутила, что означает фраза «И каждый раз навек прощайтесь, когда уходите на миг…». Кажется, мне не хватило каких-то мгновений, чтобы досказать все, что думалось, что писалось в блокнотах и дневниках. Я готовила ей подарок: хотела переплавить много свечек и сделать одну большую в форме сердца. Я хотела подарить ей свое сердце, но не успела. Ее сердце не выдержало и остановилось раньше…

Не хочу долго и много об этом писать, но страшно было смотреть в глаза папе. Я избегала его. Знаю, что поступала неправильно. Знаю, что нужно было поддержать, но мне было до ужаса невыносимо больно представлять, что увижу в его глазах страх. Парализующий страх от того, что смысла жизни больше нет. Я знала, что это так и не хотела искать подтверждений своим догадкам. Я хотела жить в неведении, так становилось чуть легче и спокойнее. Я завтракала и ужинала раньше него, я старалась как можно меньше говорить о себе, и как можно больше на отвлеченные темы. Кажется, он делал все тоже самое, что и я. В итоге мы вели беседы на темы, не интересующие нас обоих. Старались отдалиться друг от друга, как будто это помогло бы нам забыть то горе, которое пришло в нашу семью. Мы проживали его каждый сам с собой, даже не попытавшись смириться с утратой вместе и продолжать жить дальше. Я заметила, что по вечерам он стал в полутьме при свете какого-то ночника перебирать крупы, отделяя хорошие зерна от гнилых. Наверное, это его успокаивало, я не спрашивала никогда об этом способе медитации. Могу сказать только одно: он очень быстро и хорошо сумел посадить себе зрение от идеального до: «Погоди, сейчас очки только возьму и узнаем, какое сегодня число».