Лес тысячи фонариков

Но эти огромные, могучие руки, в которых сейчас он нес охапку ржавых мечей, нуждавшихся в починке, – о, Сифэн знала, какими нежными они могут быть! Ее кожа помнила их прикосновение, и девушке пришлось приложить усилия, чтобы не выдать охватившую ее при этом воспоминании дрожь, поскольку Гума по-прежнему не сводила с нее проницательных глаз.

– Что бы вы хотели сегодня на ужин? – голос Сифэн был ровным, словно она вовсе не была знакома с приближающимся к ним мужчиной.

Вэй повернул голову. Теперь он их заметил, и от этого по телу девушки пробежали мурашки.

Она замерла: вдруг он сейчас скажет что-нибудь?

Ему казалось, что раз он физически сильнее Гумы, то в состоянии одержать над ней победу и освободить Сифэн из-под ее власти. На самом же деле сила бывает разных сортов, и вовсе не в их интересах было сердить Гуму: неизвестно, кто вышел бы победителем.

Сифэн погладила напрягшуюся руку тетки, стараясь изобразить свою к ней безграничную привязанность.

– Хотите, я сварю суп из этих креветок? Или, может, лучше пожарить репу?

Напряжение спало.

Вэй прошел мимо, не произнеся ни звука. Сифэн подавила вздох облегчения, отложив его до того момента, когда она наконец останется одна в кухне.

– Приготовь креветки, – невозмутимо сказала Гума, – а то они вот-вот испортятся.

Спустя несколько минут они были уже дома.

Когда-то весь этот дом с красивым фасадом из темного дуба и массивными воротами с вырезанным на них изображением взлетающего феникса принадлежал деду и бабке Сифэн.

До войны они держали процветающую портняжную мастерскую; в этом доме выросли Гума и ее младшая сестра Минчжу. Правда, для Сифэн было легче вообразить прошлое великолепие этих обветшалых стен, нежели представить то время, когда Гума была ребенком.

Несмотря на убогое состояние дома, им удалось сдать нижний этаж некой супружеской паре под чайную. Гума и Сифэн жили на продуваемых сквозняком верхних этажах вместе с Нин – девчонкой, нанятой для помощи в их ремесле, вышивке и шитье.

Нин ждала их у ворот, и, хотя ей было всего пятнадцать, взгляд, которым эта тощая пигалица проводила удалявшуюся крепкую спину Вэя, был совершенно взрослый и женский. Сифэн не раз замечала, как Нин глазела на него, но никогда еще во взгляде девочки не читалось такого необузданного и страстного желания. Она почти физически ощущала исходившую от Нин волну вожделения.

В глубине души Сифэн чувствовала прилив растущего гнева.