Бывшие. Дурман

Машина трогается с места под непрерывный сигнал маршрутки, которая пытается нырнуть уже несколько минут в «карман» остановки.

– Очень, – выдает бесхитростно Сашка.

– Рижская, восемь, – немного переведя дух, называю домашний адрес, моментами даже заикаюсь.

– Я в курсе, – бархатный баритон разливается ласкающим звуком по салону, а я продолжаю наблюдать за отражением мужчины в зеркале заднего вида, уголки его губ дрогнули и поползли вверх. Заметил.

Ругаю себя на чем свет стоит. И зачем назвала свой домашний адрес? Его же я вбиваю еще в самом начале заказа, ровно до того момента, как начинает работать геолокация.

Мне есть что скрывать, вернее кого, от этого человека. Теснее прижимаюсь к Сашке, и мне сейчас плевать, что ребенок весь мокрый.

Сын же, напротив, чувствует себя прекрасно, несмотря на явный дискомфорт.

– А бензина нужно много для этой машины? А она ваша? А мне такую подарите? – ребенок закидывает своими детскими вопросами нового знакомого.

– Да. Нет. Как мама решит, – мужчина втянулся в диалог, а я внутренне умираю от переливов в его интонации, особенно в момент последнего ответа.

«Что значит, как мама решит?»

Напрягаюсь.

Через пару минут я справлюсь с эмоциями. Вдох-выдох… Пять лет как-то продержалась и сейчас смогу. Главное – срочно унять внутреннюю панику. Натянуть свою любимую маску непроницаемости и сделать вид, что ничего особенного не случилось. Подумаешь, встретила призрака прошлого. Любимого призрака, который перевернул душу и забрал мое сердце…

Глава 2

За окном машины мелькают быстро улицы.

Сашка так и продолжает засыпать Яна вопросами, тот любезничает не специально, а действительно проникается к мальчику симпатией. В людях чувствуется фальшь, особенно в адрес детей.

Я молчу.

Дикое напряжение тягучей лавой растекается по телу. Нервы. В последнее время я плохо справляюсь со стрессом. Стрессоустойчивости вовсе нет. Работая корректором, я полностью отсекла себя от общения с людьми.

Я больше им не верила.

Особенно мужчинам.

Я смотрю в зеркало заднего вида и изучаю до боли знакомые лоб, брови и сосредоточенный прищур родных глаз.

Не родных. Бывших. Мы чужие.

Повторяю, как мантру, и прикусываю нижнюю губу до крови. Какой же надо быть дурой, чтобы продолжать испытывать искренние чувства к одному из представителей Стембольских. Они жестоко обошлись со мной. С нами. Молодую девушку, беременную, вышвырнуть практически на улицу. Без сожаления и сострадания.