Молчание костей

Только мне, девчонке-тамо, было позволено дотрагиваться до трупа женщины.

От боли в груди я сжала челюсти. За последние несколько дней мы увидели невероятное количество трупов, но все это были слуги и простолюдины. Полицейские относились к их телам все равно что к мясным тушам. Однако теперь все изменилось. Их потрясло убийство девушки из знатной семьи.

Еще один рывок – и я почувствовала болезненно-сладкий аромат смерти. Казалось бы, запах для меня не новый: я ведь раньше охотилась с луком на кроликов и птиц. Помогала их освежевывать.

Тем не менее сейчас он отдавал одновременно зверьем и плесенью. Напрягшись в последний раз, я положила женщину на носилки и тут же отступила подальше от источника ужасного запаха.

– Старший полицейский Сим, допросите вместе с Кёном караульного, – прогремел сквозь шум дождя голос инспектора Хана. – Все остальные – обойдите сначала гостиницы, потом дома. Должны же остаться какие-то свидетели… – Он прервался, затем произнес: – Ты.

Я поднялась на ноги. Колени были влажными от грязи.

– Я, господин?

Инспектор Хан кинул на меня еще один взгляд и взобрался на коня.

– Да, ты. За мной.

Я кинулась следом. Грязь из-под мощных лошадиных копыт тотчас запачкала мне юбку и рукава. Должно быть, простолюдины услышали топот, потому что они все разом упали на землю, прямо лбом в грязь, как велели традиции. Инспектор Хан был не только аристократом, но еще и военным чиновником пятого ранга. Не каждому знатному мужчине дано достичь таких высот. И никто не посмеет не поклониться такому человеку.

А я?

Я была рождена служанкой и принадлежала к пальчхон – «восьми подлейшим сословиям». Это был низший класс, в который входили монахи, шаманы, шуты, мясники и тому подобные. Мы все в той или иной степени считались «грязными».

А я все равно представляла, что они кланяются мне.

* * *

Старшая сестра вечно ругала меня за то, что я веду себя словно китайская императрица. В детстве я всегда требовала внимания: я была уверена, что достойна большего – большей любви, большей признательности, большей доброты.

Откуда только у служанки взялись подобные мысли?

Мой образ жизни должен был научить меня, что мир жесток и лучшего я не заслуживаю. Я познакомилась со смертью еще до того, как научилась ходить. Говорят, мой отец умер от голода, и – я сама этого не помню, мне рассказывали – во сне я часто пересчитывала ему ребра. Несколько лет спустя моя мать пыталась сброситься с утеса в море, но разбилась о скалистый берег.