Однажды умереть

Самое безобидное и совсем безболезненное – выпускать прежнюю жизнь из себя по капле, по фрагментику, в тишине, погружаясь в сон, как в тёплую воду, или, по-другому, ныряя в тёплую воду, как в галлюцинацию. Нежно и бесшумно оставлять своё ставшее бессмысленным и неинтересным тело. И не проснуться никогда в прежнем теле, а проснуться в другой жизни. Очнуться. И тем самым продолжить миражность существования на дороге скорби в ад, в огненную страну неизбежного за дымной рекой забвения. На самом-то деле выбора нет, хотя все пытаются что-то избрать или сделать вид, что избирают.

Иллюзия смерти опровергается неизбежностью нового воплощения в жизнь.

Самоубийство, как переход в самого себя.

Так раз за разом смертью можно пытаться исправлять ошибки жизни, но при этом совершать новые ошибки. Раз за разом не покидать единственную реальность своего существования. Или продолжать бред принимать за жизнь.

Есть только одно, чего не исправить ни за что и никогда. Ведь сколько бы не случалось смертей, всего один-единственный раз, давным-давно, сквозь короткую, скользкую…

Пролог Второй

«Гм… короткая, скользкая… Фу! Гадость какая-то…»

Человек в кресле отложил чтение рукописи, выключив экран монитора, нажал на нумерованную кнопку офисного телефона и вызвал его к себе в кабинет.

Человек в кресле был для вызванного в полном понимании бытия един в трёх ипостасях: дядя, друг, шеф.

Человек ждёт его в глубоком кресле. В кресле на колёсиках. Ему всегда казалось неким противоречием удобное, внушительное, как модерновый трон, кресло этого человека, и – колёсики.

Человеку в кресле отнюдь так не казалось.

Человек в кресле говорит:

– Прочитал твой роман… Хм… «Однажды умереть»… Интересно, но бессмысленно. Для чего ты это написал? Почему ты написал это именно так? Графоманский зуд? Тщеславие? Хочешь оставить имя в веках? Глупо.

Человек в кресле хмыкает снова. И катится в своём монументально-подвижном кресле в сторону одного из металлических шкафов, заслонивших своими широкими спинами все стены обширной комнаты.

Человек в кресле выдвигает один из ящиков, достаёт несколько толстых папок и подаёт ему со словами:

– Взгляни, открой и посмотри: на каждой страничке любого документа – твоя фамилия и подпись.

Человек в кресле хлопает по гулкому боку шкафа и заключает безапелляционно, как это умеет:

– Архив! Документы в архиве будет храниться десятилетиями, веками. И твоё имя на документах – тоже.