Юродство проповеди. Сборник эссе

Насколько значительны эти переживания, наши или чужие? Стоит ли над ними основательно задуматься или достаточно снисходительной терпимости? Меняют ли они человеческую жизнь или только придают ей особый оттенок?

Хорошо бы нам избежать соблазна задаться вопросами о том, противоречат ли религиозные переживания логике (рациональному мышлению человека) или науке (рациональному мышлению человечества). Здесь уже заложено столкновение понятий: мы как бы натравливаем их друг на друга. Иное дело – подумать о том, в чём логика и наука подтверждают религиозный опыт, а в чём расходятся с ним. Какое место, в свою очередь, религиозный опыт отводит логике и науке?

И ещё один вопрос открывает дверь множеству других – и, может быть, это лучше, чем захлопывать её поспешным ответом. Чем различаются религиозные переживания у разных людей? Своеобразны ли они у каждого или схожи до неразличимости? Связаны ли с индивидуальными свойствами человека или с социальными условиями? Меняют ли они жизнь или меняются под её воздействием?

И где искать ответы на свои вопросы? В философских трактатах или в собственной душе? В храме Божием или на лекциях учёных профессоров? Или сами эти вопросы слишком торопливы и напористы, чтобы отвечать на них, и нужны иные вопросы, более глубокие, более проникновенные?..

Оглашенные

Хорошо, что Борька с Надькой вытащили меня на улицу. Если бы ещё детектив какой забацали по телику, как прошлый год, а то подумаешь – концерт Пугачихи! В ушах уже от неё звенит. А на улице классно: народу полно в двенадцатом часу ночи. Борька тёпленький малость, кайфует, что Надьку предки пошататься отпустили. Кричит: поехали к церкви, там звонить скоро будут. Мы в автобус гукнулись, говорим шефу, чтоб на углу остановил, где по требованию. А он зло так зыркнул и вякает: у церквей не останавливаюсь. Подумаешь, активист!..

Церковь у нас маленькая, тихая, а тут толпа вокруг, менты понаехали, дружинники. Вокруг церковной ограды другую устроили – из перегородок и канатов между деревьями. От церковной калитки коридорчик из дружинников тянется. Над ним голые лампочки горят, ярко-ярко. У входа в коридорчик главный мильтон стоит, в матюгальник на людей покрикивает, никого к церкви не подпускает. Только старушке какой-то дал пройти, так она, бедная, еле до церкви доплелась – под лампочками да мимо парней с повязками. Правда, в церковь-то и войти уже нельзя, битком набито, у дверей люди стоят, крестятся.