Иссык

После селя от него почти ничего не осталось.

– Когда это было? – Лена чувствовала, как под кожей забегали холодные мураши.

– В шестьдесят третьем.

– Димаш, а здесь не опасно? – в её голосе дрожала тревога.

– Ну что ты! – Димаш улыбнулся краешком губ. – Верхнего озера давно уже нет. Сам Иссык заполнен водой в десять меньше, чем до катастрофы. Вставай-ка! На вышку полезем.

Поднимаясь по ржавым, гнущимися под ногами ступеням лестницы, Лена судорожно цеплялась за иссохшие перила. Они, как и столбы ротонды, были сплошь покрыты надписями горе-курортников.

Вася Москва 1961

Иванов 1962

Толик Куйбышев 1963

– Смотри, – Лена позвала Димаша, – вот эта надпись, – показала она на последнюю, – как будто вчера сделана. А ведь почти шестьдесят лет прошло.

– Угу, – кивнул Димаш. – спустимся, я тебе ещё кое-что покажу.

Спустившись, Димаш пробрался к раскинувшейся неподалёку россыпи мусора, выдернул из неё бутылку – обычную на вид бутылку, как из-под напитка «Байкал», оглядел её и подошёл к Лене.

– Глянь.

На донышке бутылки, среди прочих цифр и аббревиатур, значилось: 1963.

– Как? – поразилась Лена. – Это она столько лет здесь лежит?

– Это что, – Димаш забрал у Лены сосуд, и покрутив в руке, метнул его восвояси. – Бутылка-то и тысячу лет пролежать может. Я тут обёртки от мороженного находил. Бумажные. От шестьдесят третьего года. Вот как они сохранились, этого я объяснить не могу.

Тишина сделалась оглушительной. Замерли лапы елей, ветви осин и берёз. Будто окаменел каждый стебелёк, каждая травинка на малахитовых гребнях.

Димаш не шутил. Время в этом месте и вправду остановилось. Оцепенело на роковой отметке 7 июля 1963-го. Вместе со временем оцепенела и Лена.

– Эй! – Димаш потянул её за руку. – Пойдём на крест поглядим.

– Какой крест? – сознание Лены медленно выбиралось из летаргии.

– Поклонный. – Димаш продолжал тянуть Лену за руку.

– Зачем крест? Для чего?

– Да ты знаешь, сколько народу здесь погибло?

*

На чисто выметенной, выложенной плиткой площадке, раскинул позолоченные руки в стороны громадина-крест.

Рядом плита из чёрного мрамора. На ней бесхитростная эпитафия.

Трагедия ваша

История наша.

Сель вас унёс.

Бог в вечность принёс.

В водах потока вы полегли.

За муки свои покой обрели.

Лене стало неловко, будто бы она пришла на могилу к близкому человеку не взяв цветов.

– Надо бы цветочков нарвать.

Благо вокруг недостатка в них не было.