Убийца 20 лет назад

Шел снег. Ветер стих, деревья стояли темные, но на кустарниках уже лежали белые шапки. Я курил, смотрел в окно, и вспоминал, какими глазами отец провожал меня из палаты. Давно не замечаемое мной чувство нежной заботы читалось в них. Наверное, оно было всегда, только я этого не видел.

Много ли я знал об отце, о его жизни, о том, что в ней было до меня? Да и о том, чем он жил до болезни, имел весьма смутное представление…

Отчаянные позывы организма нарушили лирическое настроение, и я вернулся к туалету.

Дверь все еще была заперта. Пришлось идти через весь вагон в другой конец.

Все спали, было тихо и тепло, даже душно. Я шел по узкому проходу, уворачиваясь от ног, свисавших с верхних полок. Около своего места остановился, чтобы поправить одеяло, сползшее чуть не до пола. Машинально повернул голову и обратил внимание, что женщины, которой вчера мы давали валерианку, на месте не было. Я посмотрел на багажные полки – вещи все стояли на своих местах. Не особенно удивившись этому (мало ли) пошел дальше.

Проводник стоял около своего купе, скручивая желтый флажок. Я кивнул ему головой и дернул ручку туалета. Было закрыто.

А в ту сторону что, дойти трудно? – откомментировал мое движение ворчливый голос.

Там закрыто.

Занято, наверное, подождать бы мог.

Да ждал я. Откройте, пожалуйста, не могу больше.

Нетерпеливые какие, – проворчал проводник, но дверь открыл.

Я юркнул в санузел и щелкнул задвижкой.

Когда я выходил, поезд уже тронулся, вагон покачивало, колеса мерно постукивали.

Проводник стоял около бака с кипятком, наливал чай в стакан.

Ты не сердись на меня, – тихо проговорил он, – испугался я сильно. Десять лет езжу, и ничего подобного не случалось.

Да ладно…

Накричал на тебя.

Врач говорит, больной он. А милиционер как, выживет?

Откуда я знаю? Вроде жив был. Стонал, когда несли.

Там потом женщине плохо стало, рядом с ним сидела. Хорошо, что врач в вагоне оказался.

Хорошо. Чаю не хочешь?

Я согласился, мы прошли в его купе, он достал второй стакан, печенье, мы пили чай и разговаривали.

Вернее, говорил он, а я соглашался, кивая головой.

Минут через двадцать глаза стали закрываться, я прислонился к стене и почти уснул, когда проводник, тихо похлопав по плечу, сказал, что уже поздно и шел бы я спать.

Добравшись до полки, я снова обратил внимание, что женщины все еще нет. Бабуля подняла голову.

Сынок, – прошептала она, – ее давно уж нет.