Один день тьмы

 – Однако ты этого пока не узнаешь! Но зато знай, что я ненавижу тебя больше всех на свете и сделаю все, что угодно, чтобы уничтожить тебя! Ты всегда была сучкой! Ненавижу! – крикнула Виола, уже убегая прочь по коридору.

Я снова осталась одна. В груди кололо и болело глупое сердце, вдруг забывшее, что оно уже не может ни болеть, ни биться. Что же это? Отчего странная боль пронзает меня каждый раз, когда я думаю об Артуре?… Он мертв, он не мог выжить. Ловчий наверняка убил его. Разве могло быть иначе?…

Или…

Голова раскалывалась, словно в ней пульсировал огонь.

Я в изнеможении опустилась на корточки, прислонившись спиной к стене, и приложила руку к неровной кирпичной кладке.

Артур! Ты жив? Ты меня слышишь?

Артур, ход № 2

Он вздрогнул и оглянулся. Никого. Пустая темная заснеженная улица. Однако голос Полины прозвучал так отчетливо, будто она стояла всего лишь в двух шагах.

Артур протянул руку – пустота. Теперь его всегда окружала пустота. Только он и снег. Двое во всем огромном городе.

Снег белый, он сам – черный. Классическое сочетание. И вот они идут вместе, словно братья, а снег искрится в свете фонарей и ярких московских витрин, словно россыпь драгоценных бриллиантов.

Артур поднял воротник короткого черного пальто, приобретенного полчаса назад взамен безнадежно испорченной куртки. Ему не было холодно, просто захотелось отгородиться от всего мира, остаться наедине с собой, чтобы вновь ощутить в груди знакомую боль. Связь не оборвалась. Он остановился, прислонившись к фонарному столбу, и закрыл глаза.

«Полина, где ты?» – позвал он… За сомкнутыми веками закружился хоровод снежинок, а когда снег рассеялся, Артур увидел обшарпанные стены. Кое-где штукатурка совершенно осыпалась, и, словно кровоточащие раны, проступали кирпичные ребра здания. Натужно мигала криво висящая на потолке лампочка. Линолеум под ногами был сорван – до самого серого бетонного пола. Артур не видел Полину, но знал, что она где-то там… Что это за место? Где Полина? Он попытался различить ее тонкий силуэт, но напрасно – перед глазами снова лишь снежная круговерть…

– Молодой человек, вам плохо?

Артур неохотно разлепил тяжелые ресницы.

Подле него стояла пожилая женщина с добрым усталым лицом, обрамленным выбившимися из-под меховой шапки обесцвеченными неровными локонами.

– Нет, спасибо, – прошептал он, кивнув женщине.

Та смутилась, переступила с ноги на ногу и, пробормотав «простите», пошла по улице.