Однажды в октябре

Приказ: по всему, что несет опознавательные знаки Германской империи, открывать огонь на поражение без всякого предупреждения. И пусть запишут в журнал. С «Москвы» поднять воздух вертолет ДРЛО, с «Кузнецова» – Су-33 в комплектации разведчика. Истребительного барража не надо – нам тут пока воевать в воздухе не с кем. Доставь сюда со «Смольного» команды ГРУшников и СВРовцев… – Адмирал сделал паузу. – Журналистов, пожалуй, тоже. Пусть тоже будут под рукой – время такое. Через час Военный совет, собери командиров кораблей, Бережного с Антоновой и этого… – контр-адмирал заглянул в список, – спецкора Тамбовцева.

– Так точно, товарищ контр-адмирал, сейчас дам задание, все будет сделано… – Начальник штаба соединения помедлил. – Что еще?

Адмирал на мгновение задумался.

– Сергей Петрович, как все сделаешь, зайди ко мне минут на пять, есть разговор.

– Хорошо, товарищ контр-адмирал. – Иванцов кашлянул. – Это все?

– Да, все, спасибо…

Адмирал Ларионов отключил селектор. Потом немного подумал и потянулся к личному ноутбуку. Он прекрасно понимал, что имел в виду тот, кто их сюда заслал. Завтра утром германская армия и флот начнут операцию «Альбион», цель которой – захват Моонзундского архипелага. Вон на книжной полке стоит затрепанный томик Пикуля, «Моонзунд» – книга, которая, можно сказать, и привела его во флот.

Адмирал встал и прошелся по каюте. Он думал.

Минут через пятнадцать оглушительный грохот, пронизавший весь корабль, возвестил, что самолет-разведчик стартовал. Еще через некоторое время в каюту вошел капитан первого ранга Иванцов.

– Разрешите, Виктор Сергеевич?

– Заходи и садись, – кивнул Ларионов, – разговор у нас с тобой будет не совсем обычный.

– Слушаю вас, товарищ контр-адмирал…

– Ты ведь, Сергей Петрович, у нас коммунист? – Вопрос адмирала выглядел скорее утверждением.

– Коммунист, товарищ контр-адмирал, – ответил Иванцов, – но беспартийный.

– Это как?! – не понял Ларионов.

Иванцов вздохнул и устроился на стуле поудобнее.

– Убеждения у меня стопроцентно коммунистические. Но тот цирк-шапито, в который превратил партию товарищ Зю, мне категорически противен. Можете считать меня убежденным сталинистом.